Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 2
Шрифт:
– И в чем секрет вашего отдыха? – участливо спросил адмирал.
Лаккомо на миг скосил взгляд, вспоминая.
– Хороший сон. Водные процедуры. …И счастливая женщина.
Заминка не осталась для адмирала незамеченной, и Андар, наконец, углядел в собеседнике то, что ожидал. Иронию! Хоть что-то честное и по-настоящему едкое. А еще мимолетный наклон головы, и взгляд, словно готовый к вызову.
Адмирал решил, что он попал, куда нужно!
– В таком случае, буду искренне рад когда-нибудь узнать, что у вас появилась семья, которая сотворила с вами такое чудо, - и тут Андар даже
Но как же он ошибался.
Лаккомо просиял в широкой улыбке, скрывая за ней иронию. Ему было выгодно, чтоб адмирал обманулся. Пусть верит, что он сядет на землю. Пусть считает, что его есть за что взять. В конце концов, Аллиет-Лэ знал, как федеральские люди относятся к идейно холостым офицерам.
Вице-король позволил себе даже немного смущенно опустить глаза вниз, показывая толику настоящего смущения от поднятой темы. Пусть его сочтут смягчившимся. Пусть решат, что у него появилось тайное слабое место.
Поднимая вновь взгляд на адмирала, Лаккомо немного покраснел, но ответил теплой житейской улыбкой.
– Я передам ей, - ответил вице-король, не уточняя, что речь идет о семье в целом,а не о конкретной возлюбленной.
А следом покинул кабинет, как ни в чем не бывало, умело взяв себя в руки. И только чувствуя позади адмиральскую очередную зависть. Своя любимая старушка у него для бодрых ночных игр была уже не годна.
Тихий монотонный сигнал, исходящий из планшета, разбудил Лаккомо, случайно заснувшего в своем саду.
– Хватит… - попросил командир, потирая глаза и с наслаждением потягиваясь на лежаке.
Звук тут же утих, подтвердив у Лаккомо предположение, что это был не чей-то звонок, а заботливый будильник от корабля. С неохотой проморгавшись, мужчина устало смотрел вверх на заросли вьющихся цветов и боролся с зевотой. Все эти космические перелеты и плавающий суточный график отвратительно сказывались на отдыхе и здоровом сне. Это экипажу было хорошо, большинство из них работали посменно. А у командира на смену был только старпом, но работа на планете могла застать его даже посреди «ночных» часов.
– Вот ответь мне, Эо, - начал лениво Лаккомо, обращаясь к потолку, где не было ни камер, ни микрофонов, но ощущался тот самый эффект присутствия собеседника. – Почему при таких колоссальных мощностях, при выраженном характере, при десятке лет обучения и огромной скорости обработки информации ты все равно общаешься односложными словами, будто не понимаешь схему построения фраз…
Сделав над собой усилие, Лаккомо скосил взгляд на открытый чат на планшете, но увидел только скупое многоточие в ответ.
– Да, вот об этом я и говорю, - вздохнув, ответил сам себе командир.
Иногда Аллиет-Лэ даже сомневался в том, что на самом деле он вырастил из своего «Стремительного». И есть ли вообще искин, или он общается только с нахватавшимся разных фраз ботом. Может, он вообще выдает желаемое за действительное? А все спонтанные выходки электроники на корабле – это череда уместных случайностей.
Но либо у Эо была просто такая личная причуда, либо затык с общением, либо личности и самоопределения
Еще один мелодичный перезвон донесся с планшета, и Лаккомо тяжко вздохнул, понимая, что пора собираться. Время до назначенной встречи на Рокконе неумолимо приближалось, а ему нужно было еще порядка часа на то, чтобы добраться на шаттле до места. Как и в случае со знакомым фарэйцем, к которому он залетал на пиратскую планету, время и место назначал Аллиет-Лэ самолично.
Но если пирата Жейка он навещал, хотя бы попивая с ним фирменное пиво в баре, то встречу с рокконианским представителем знати Лаккомо решил совместить с походом в кофейный ресторан.
И на эту встречу в него есть всего шесть свободных часов, после которых дежурство его корабля в рокконианском секторе будет завершено.
Двойная игра утомляла и требовала двойной внимательности. Но Лаккомо разбавлял этот изуверский увлекательный процесс всяческими приятными эпизодами. Например, как сейчас, высыпаясь не в каюте, а с саду, в который он последний раз заходил где-то год назад.
В конце концов, после того странного разговора с братом Лаккомо всерьез задумался, как редко он себя попросту баловал.
Можно было даже сказать, что у Аллиет-Лэ после прояснения ситуации с Мариэллой, близнецом и будущим племянником, коего Эйнаор упорно намеревался воспитать как сына всей венценосной семьи, даже начался новый этап жизни, в котором он старательно вытаскивал себя из затянувшейся меланхолии.
Ведь никто не заставлял его раньше истязать свою жизнь аскетизмом и холодностью. Никто не отстранялся от него. Все это он сделал с собой сам. После череды неудач, потерь и тяжелых принятых решений Лаккомо сам загонял себя в стабильную депрессию, из недр которой не видел светлых эпизодов, которые его окружали. Он сам заставил себя поверить в то, что его жизнь ограниченна корабельным мостиком, а сам он будто прикован к космическому трону.
Многое случалось за те годы. И внезапная гибель отца была не менее тяжелым ударом по состоянию Аллиет-Лэ, чем одномоментная гибель миллионов людей на колонии, когда он отдал приказ о зачистке предателей. А добивающим ударом по надломленной психике стала свадьба брата, которая случилась словно ярмарка во время мора.
Но теперь все стало иначе. Один разговор, несколько значимых фактов, и Лаккомо вновь почувствовал себя не одиноко. Эйнаор все так же был с ним, пусть и мысленно, а сам старший вновь смог чувствовать его связь теплом на груди. Не сразу, потребовались недели, но Аллиет-Лэ стал приходить в норму. Это заметил даже его экипаж. В первую очередь врач.