Проект Преторианец
Шрифт:
— Это что вы там за хуйню в окно выкинули?
Ну, я не растерялся. Ответить нужно было с достоинством называться её командиром.
— Это ты хуйня, а та штука нам связь даёт. Давай дуй к машинам, нам помощь нужна с этой БТРкой.
— Ну так сам с ними свяжись — на этот раз не растерялась уже снайпер — они рядом стоят.
И вправду. Связаться с ними вышло далеко не сразу, да и слышно их было через жопу.
— Третьяк…зи! — ответил отрывочно женский голос.
— Повтори! Кто на связи!?
— Третьяк! Ком… ния… «Вепрь»!
— Не услышал, короче Кабан ты теперь — резко подвёл итог я — Кабан, задача такая. Тормоши Будапешта
На пару секунд послышался какой-то шум на канале. Затем ещё какое-то шебуршенте. А потом всё стало в разы чётче слышно.
— Что с во…тами делать!?
— Да мне плевать что с воротами делать, хоть тараньие их!
Где-то минуты через две активного боя, Кабан начала отрабатывать своё прозвище. Она восприняла приказ буквально и выбила ворота своей многотонной машиной. Или это был Будапешт? Не суть. Суть в том, что БМП прорвалось на территорию комплекса и покатилось в объезд здания, в котором мы сидели. Взрыв со стороны улице, второй. И грохотанте прекратилось. Исчезло только грохотанте пушки, стрекот автоматов ещё не прекратился. Я глянул мельком наружу, там ещё отстреливались парочка сектантов. Остальные выжившие противники были уже далеко, возле ангаров. Хрен догонишь. Походу, в леса хотят уйти, уроды. Или там у них ещё пара танков припасено.
После того, как мы тут помогли немного, обстреляв прикрытие со своей высоты и добили выживших, мы все замерли. Конкретно мы, сидевшие на верху, потому что ждали новых сюрпризов. Пехота внизу, потому что никто ещё не трогал само здание, а противники… а они все съебались, не знаю о чем они там думали. Только броня мерно гудела в этой тишине. К этому времени, уже начало рассветать.
— Ладно, всем отбой, но быть на чеку. Работаем по плану — сказал я в эфир. После чего отключил связь. И обратился к нашему медику. — иди, подбирай свою хуйня, она нам пригодиться ещё может.
— Это ты хуйня — вернула она брошенную раньше мною же фразу — а это ретранслятор усиленный. Был. Опять с ним возиться придется.
— А нахрена ты его выкинула-то?
— А ты думаешь, я не пыталась его нормально сделать? Он слишком тяжелый, не удержал свой же вес.
Ладно, пусть разбирается. Тень с Черепом уже зачистили четвертый и третий этажи. Обеспеченцы наконец покончили с первым. Пока было тихо.
Я тем временем нашел глазами Хамелова. Тот продолжил копаться в шкафу и что-то там искать. Когда я подошёл и чуть было не выломал дверцу этого самого шкафа для упрощения ему работы, он вытащил достаточно внушительную папку и какими-то бумажками.
— Нашёл, всё. — только и услышал от него.
— Чьи там ещё вещи остались?
— Я не знаю. Они держали меня тут… сколько. Сколько меня не было?
— Три дня — я глянул на часы — уже четыре. Ладно, если вы тут закончили, идём. Мы только за вами и приехали.
По итогу, завод оказался совершенно пустым и безлюдным. В этот раз нам повезло. Всего человек 7 раненых, да и то по тупости своей. Нам повезло, похоже БТР перед ослепление смог срисовать только нас в здании и на бомжпехота огонь не перекидывал. Весь план был построен на моей чистой импровизации и на вере в то, что либитинцы не шарят в военном деле. Времени искать остальных и обыскивать всё основательно, честно говоря, уже не было. Трепы подсчитывать тоже не стали, эта операция не моя, её неофициально объявили местные вояки, пусть они и разбираются.
Интерлюдия. Принцесса.
Свет из окна, завещанного тюлью и шторками, освещал всю комнату. Комната, по своей сути, представляла приемную из неё вели три двери. Одна с одной стороны и две с другой. Также в этом помещении была искусно сделанный камин, несколько полок с рукописями, стол с фужерами и посудой с едой на нем, два кресла и скамью напротив кона. Девушка лет девятнадцати сидела как раз на одном из них. Одета она была в кожаное пальто красного цвета. По бокам сзади от неё стояли такие же две служанки: одна в черных одеждах, другая — в жёлтых.
И всё было бы ничего: подумаешь, обед. Но атмосферу слегка портил охранник, стоящий около единственного выхода из этой самодельной трёхкомнатной коммунальной квартиры с общей столовой. Охранник в черной, пусть и чуть приукрашенной на манер начала двадцатого века, но все же броне, с черным крестом в красном круге. И пока девушка спокойно и элегантно доедала свою пищу, в комнату, со стороны стражника, вошла ещё одна женщина. Тоже одетая в чёрное, она была облачена скорее в полный кожаный доспех, облегающий всё тело, кроме головы. Голова была без защиты. Если не считать достаточно длинные, до пояса, такие же черные волосы, а на поясе красовались ножны.
Женщина бросила охране пару фраз на незнакомом языке, после чего тот быстро и стремительно исчез за дверью. Сектанта же осталась стоять напротив всей этой делегации.
— Как вам у нас живётся, господа? — учтиво осведомилась она у девушек — нет никаких претензий к обслуживанию?
В ответ была только тишина. Черноволосая это либо устроило, либо не волновало. Она продолжила свою ежедневную обработку.
— Вы же понимаете, что последствия будут направлены во благо всем нам? Что вы сможете изменить этот мир, если присоединитесь к нашей вере!
Опять ничего. Ну ничего, не в первый раз. К сожалению, скоро уже будет последний, если так пойдет дело.
— После всех тех жертв, на которые я пошла ради вас. Именно ради вас, госпожа! — она бросила фанатичный взгляд на девушку в красном — вы хотите просто так нас покинуть!
В общем-то, этот монолог повторяется уже далеко не в первый раз. И далеко не в последний, как думают слушатели. Но время от времени, этот монолог может менять свои пути развития. Иногда не в очень приятную сторону.
Женщина постучала в дверь и со звонким «заводите» в комнату ввели связанного мужчину, он уже не стонал и не пытался вымолить прощение и был одет как обычный завсегдатай какого-нибудь дешёвого кабака. Он уже был морально сломлен, осталось только добить физически, так сказать.
— Ну же, госпожа! Хоть какие-нибудь эмоции! Я же знаю, что вы это любите — сектантка взяла мужчину за ворот и встала так, чтобы находиться сбоку.
Красная перестала есть и положила приборы на стол. Опять одно и то же в таком развитии. Худшем развитии её речевки.