Проект Россия. Третье тысячелетие. Книга третья
Шрифт:
Вроде бы в такой торговле нет ничего особенного. Напротив: кажется, торговцы облегчают людям совершить ритуал — вот тебе баран, готовый для жертвы, вот нож, только покупай. Тонкость момента: торговец ничего не производит. Он перепродает готовое с торговой наценкой. Покупает по одной цене, перепродает по другой. Не важно, чем торгует, утюгами или предметами культа, важно, что он торгует. В храм входит дух торговли. «Дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. 21, 13).
Следующий шаг: узаконивается практика оказания священных ритуалов за деньги по прейскуранту,
Начавшееся изнутри разрушение Израиля выходит наружу в виде очевидных социальных пороков. Когда лукавство и лицемерие почитаются верхушкой общества — священством — за норму, мирская элита — князья и купцы — не видит повода себя ограничивать. Люди начинают потакать своим страстям, не чувствуя за собой греха. Возникает круговая порука, и система начинает жить жизнью, не зависимой от людей. Формируются новые правила, нормы, понятия чести и совести. Старые правила формально прикрывают реальную действительность.
Сходный кризис повторился в период бюрократизации Нового Закона у католиков. В христианские храмы, как в свое время в иудейский храм, пришли торговцы религиозной утварью и сопутствующими товарами, на стенах храмов появились коммерческие объявления. Потом дело дошло до торговли церковными должностями. Следующий шаг: ценники на таинства — благодатью стали торговать по прейскуранту. Трупные пятна, свидетельствующие о последней стадии разложения, это торговля индульгенциями и откаты от взносов, пожертвованных Богу.
Характерный момент: в этот период часть иудейского священства начинает жить не на плоды труда рук своих и не на пожертвования, как говорил апостол Павел: «нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои» (Деян. 20, 34) , а на доход от торговли. Священник не имеет права жить на такой доход. Это в принципе противоречит его сути. Если он начинает жить на средства, полученные от перепродажи жертвенных голубей (иудейский аналог сегодняшней свечи), он повреждается как священник. Священство живет на торговую прибыль, впуская через себя в храм дух торговли. Начинается постепенное ослабление и обрушение конструкции.
В иудейском храме законники разрешили торговать предметами культа, потому что получали с этого выгоду. Узаконивание торговли в храме объяснялось тяжелым материальным положением Иудеи. Еврейские священники оправдывались в своей среде — нужно же нам на что-то жить. А раз так, почему бы не позволить торговать в храме?
Христос изгоняет торгующих из храма. Но торговля не останавливается. Законники делают бизнес, оправдывая свое право жить с торговой прибыли. Одно оправдание зла влечет за собой другое, большее. Начинают отрицать заповеди Бога. «Ибо Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тот может и не почтить отца своего или мать свою; таким образом вы устранили заповедь Божию преданием вашим» (Мф. 15, 4—6).
Двойная мораль концентрическими кругами расходится по всему обществу — от священства к творческим людям и власть имущим. Далее доходит до купцов, потом до ремесленников и крестьян. Очень скоро зло насыщает Израиль, проникая в его самые дальние закоулки.
При незыблемом
С момента, когда зло выглядит добром, это уже сверхзло. Враг в виде друга бесконечно опаснее явного врага, как волк в овечьей шкуре, он же вош. «Переодетый волк» начинает пожирать древний Израиль. Ветхозаветная община угасает нравственно и физически.
Пока разрушительные процессы не очевидны, но они идут и разрастаются. Первые намеки на большую проблему мы находим у самых древних пророков, но они еще туманны, словно Бог надеется: Израиль прекратит своей волей, интеллектом и свободой творить зло. Но евреи наращивают злоупотребления, прикрываясь Истиной.
Бог говорит через пророка Исайю: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу. Когда вы приходите являться пред лице Мое, кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие — и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят. Как сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обитала в ней, а теперь — убийцы» (Ис. 1, 11—21).
Всю ветхозаветную историю Бог наказывает «жестоковыйный народ», призывая образумиться. После наказания следует религиозный подъем, но все возвращается на круги своя. Религиозное лицемерие становится смертельным ядом, отравляющим и убивающим избранный народ.
Бог посылает пророков обличать законников. Но авторитет Закона выше авторитета пророка. Если пророк обличает грехи там, где с формальной точки зрения все хорошо, в глазах законников и народа он становится бунтовщиком и смутьяном. Если даже пророк являл чудеса, его побивали камнями, сажали в темницу или изгоняли из общества.
Никакой Закон не уместит в свои параграфы живое общество, члены которого имеют свободную волю, испорченные первородным грехом природу и интеллект. Нельзя зафиксировать духовные предписания на все случаи жизни. Невозможно уложить всю полноту жизни в строгие параграфы Закона, не нарушая свободы человека. Нет сомнения, Бог мог создать Закон, учитывающий миллиарды и триллионы самых разных ситуаций. Но это не решает проблемы, потому что как пользоваться таким объемом информации? И потом, все равно остается место для толкования.