Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2

Михайлова Татьяна

Из пурги появилась дрезина с обложенными мешками с песком бортиками. Чехи, стоя и припав на колени, дергали затворы, посылая в штабс-капитана пулю за пулей, которые вырывали из его шинели огромные клочья, оставляя кровавые раны в белой окантовке исподнего белья. А он все тянул. Дергал. Пытался перевести стрелку. Андрей закрыл глаза, чтоб не видеть этой ужасной картины.

Наконец все прекратилось. Выстрелы затихли. Тело штабс-капитана осталось висеть на рычаге безжизненной тряпкой. Дрезина проехала. Из снежной пелены показался паровоз. Из трубы его валил густой дым, перемежаемый снопами искр из топки. Мощный прожектор посылал в ночь слепящий луч света, делая окружающую

тьму еще непроглядней. Справа и слева из-под носа машины выбивались седые усы пара.

Паровоз проехал мимо, следом прошел тендер с углем. Потянулась череда одинаково черных вагонов с наглухо заколоченными дверями и окнами. Прошел один пассажирский, с керосиновыми лампами за тяжелыми, с кистями и бахромой, гардинами. Снова грузовые вагоны. Опять пассажирские.

Не очень понимая, что и зачем творит, Андрей вскочил. Отбросил подальше так и не пригодившуюся винтовку. Побежал вдоль крыши. Перескочил на соседний дом, выходящий боком к самым путям. Разбежался и взлетел в воздух. По широкой дуге преодолел расстояние между стеной и крышей вагона.

Подошвы сапог ударились в обледенелое железо. Поехали. Чтобы не упасть, Андрей вцепился в край вентиляционного отверстия. Плечевые суставы заныли, но выдержали. Подтянувшись, он вытащил себя на ровную поверхность. Перевел дух.

Внизу грохнула, открываясь, задняя дверь последнего вагона. В открытом тамбуре под ним послышались команды на чешском. Какое-то шуршание, едва слышное за шумом идущего поезда. Андрей обернулся, вытащил наган, с трудом удерживая рукоять промерзшими пальцами. Взвел курок. Лег на крышу, пошире расставив ноги.

Над краем крыши появилась голова в маленькой папахе-пирожке. Выбивающиеся из-под нее черные как смоль волосы. Черные глаза. Роскошные усы. Губы под ними распахнулись в беззвучном крике, завидев направленное в лоб дуло револьвера.

Андрей нажал спуск. Выстрела не последовало. Голова юркнула вниз. Андрей зачем-то еще раз нажал триггер, уже сильнее.

От грохота выстрела заложило уши. Во рту появился противный привкус пороховой гари. Снизу раздался ответный выстрел, железо перед лицом Андрея раскрылось розочкой с рваными краями. Щеку опалило горячим воздухом. Он дернулся в сторону, как раз вовремя, чтоб не получить пулю в горло. Третий выстрел проделал в крыше отверстие величиной с кулак ребенка где-то у его ног. Стихло. Изнутри, сквозь проделанные дырки, послышались крики. Кто-то не хотел, чтоб крышу вагона превращали в решето.

Внизу опять хлопнула дверь, над скатом появилась огромная рука, сжимающая маленький автоматический пистолет. Веером выпустила обойму. Пули прошли над вжавшимся в жесть Андреем. Он выстрелил в ответ, метя в пальцы, но рука уже успела исчезнуть. На краю, куда попала пуля из его нагана, образовалась дыра с острыми краями в ореоле высеченных латунной рубашкой пули искр.

Выходя со станции, поезд набирал ход, кренясь в повороте. Андрей поехал животом по скользкому металлу, ноги опасно свесились за край. Еще немного, и скорость станет такой, что с поезда уже не спрыгнуть. Где-то он читал, что максимально допустимый предел — сорок километров в час, потом лепешка или каша.

Рука с пистолетом высунулась снова, веером рассыпав свинцовый град. Под его прикрытием над краем появился человек с карабином. Почти не целясь он выстрелил в распластавшегося на крыше Андрея. Пуля снесла крышку вентиляционной трубы. Он несколько раз выстрелил в ответ. Наугад. Скорее всего, не попал. Велик был искус выпустить еще несколько зарядов, чтоб напугать и остановить преследователей, но у него в барабане их оставалось раз-два и обчелся,

а они-то вполне могли себе позволить такой размен. Не зря все-таки только офицерские наганы стреляли самовзводом, в солдатских же каждый раз приходилось взводить курок. Не так удобно, зато экономно.

Мимо пролетел последний фонарь станции, поезд въехал в густой мрачный лес. Андрей развернулся на животе и пополз к началу вагона, стуча по крыше локтями и коленями. Вслед раздалось несколько выстрелов. Он добрался до края, глянул вниз. Зажмурился от вида грохочущей сцепки, под которой стремительно пролетали шпалы. Убедившись что в открытом тамбуре нет часового, цепляясь пальцами за край, спустился вниз, пробуя подошвой каждый шаг. Перелез, закинул ногу на бортик ограждения, вцепился в край, подтянулся, закинул ногу, перевалился, оказался на крыше другого вагона. Замер, выравнивая дыхание и прислушиваясь к боли в натруженных пальцах. Да, еще пару раз, и он выдохнется окончательно. А может, в следующий раз прыгнуть с разбега? В кино-то люди легко это делают, а тут? Почти два метра над грохочущей железом сцепкой. Против движения. Блин.

Под ним хлопнула дверь. Послышались голоса. Похоже, чехи сообразили, куда он делся. Сейчас, наверное, устроят ему полноценную облаву. Хорошо, что они думают, что он еще на том вагоне. Нет, не думают, наверх полезли. Андрей отпрянул от края, поднялся на ноги и побежал, складываясь почти пополам.

Зловредный ветер тут же уперся ему в грудь, кинул в лицо горсть снега, раздул полы шинели и захлопал ими за спиной. Отдельные порывы были такой силы, что ему приходилось прикладывать усилия только для того, чтоб оставаться на месте. Ноги скользили по промерзшему железу, какие-то выступы подворачивались под подошву, грозя скинуть за край или вывернуть лодыжку. Как же Джеки Чану это так легко удается?

Единственно, что хоть как-то могло успокоить, — преследователям, выбравшимся за ним на крышу, приходилось не легче. Край вагона. Если слезать да перелезать — нагонят, и внизу кто-то есть. Черт.

Он увеличил скорость, оттолкнулся. Замахал руками, чувствуя, как зависает над бездной. Вытянулся. Упал ребрами на край следующего вагона. Задохнулся от боли. Карабкаясь по-крабьи, вылез на крышу. Попытался встать, но ветер опрокинул его на спину.

Это спасло Андрею жизнь. В том месте, где только что была его голова, просвистела винтовочная пуля. Вторая высекла из крыши сноп искр, с визгом срикошетив в тайгу. Третья высадила стекло в чьем-то купе. Может, это их остудит? Не захотят в своих-то? Нет. Новая пуля вспорола обшивку вагона. Эдак еще немного, и попадут. Особенно если на ноги встать. Ползти? Он прислушался к лязгу вагонных дверей под собой. Поймают. Прыгать. Он взглянул на мелькающие рядом верхушки сосен и понял: не выход. В вагоне под ним зажегся свет, высветив насыпь и стволы вплотную приблизившихся к путям деревьев. Опасно.

Кто-то схватил его за ногу, потянул. Андрей пнул другой наугад в темноту. Не попал. За вторую ногу тоже схватили. Потащили вниз. Он лягался, цеплялся за крышу, все было бесполезно. Его сдернули вниз, повалили на пол открытого тамбура, стали топтать подошвами. Один удар пришелся под ребра, выбил дыхание. Он отбивался ногами, катался по полу, уходя от ударов. Прикрывая ребра и голову локтями, Андрей смог вытащить из кармана шинели наган. Выстрелил. Близкое пламя обожгло брови и щетину, почти превратившуюся в усы под его носом. Один из бивших его вниз солдат пробкой вылетел за низкое ограждение, исчез во тьме. До Андрея долетел влажный треск: то ли сломалось дерево, о которое ударилось тело, то ли позвоночник.