Проект «Валькирия»
Шрифт:
– Глупо. Вы только зря потеряете людей, – развел руками Миша, не веря собственным ушам.
– Я же сказал, это приказ, – тяжело вздохнул следователь.
– Я не могу вам помочь, – вздохнул Михаил. – Как только запрет будет снят, я уеду.
– Поживем – увидим. Кажется, у вас так говорят, – криво усмехнулся лысый и, поднявшись, не прощаясь, направился к выходу.
Она лежала на койке, свернувшись клубком и вспоминая прошедшую жизнь. Ей было пять, когда умер отец, а еще через год мать снова вышла замуж. С тех пор вся ее жизнь превратилась в ад. Отчим пил и регулярно избивал их с матерью, вымещая злобу за свою неудавшуюся жизнь. Больше двух недель его ни
Выйдя из тюрьмы в семнадцать лет, она решила сделать все, только бы не возвращаться обратно домой. Была официанткой в придорожном кафе, санитаркой в госпитале для неимущих, стриптизершей во второсортном баре. Отсутствие образования и специальности, способной прокормить, заставляло ее кочевать из города в город, ища лучшей доли. Очередной срок она получила за бродяжничество.
Через год, снова оказавшись на воле и окончательно озлобившись на весь мир, она попыталась осесть на одной из аграрных планет, но все планы пошли прахом, когда напившийся до белой горячки фермер попытался сделать то, за что она чуть не убила отчима. На этот раз ее судили как рецидивистку и срок отмерили вдвое больший. Заседавших в жюри присяжных снобов не интересовало, что она просто защищалась, и что все ее неприятности возникали только потому, что у нее не было шанса начать нормальную жизнь.
Вся система, выстроенная на выжимании из обывателей последних соков, отвергала ее, не давая возможности зажить спокойной жизнью. Каждый раз, стоило ей только начать работать, как тут же появлялись чиновники из налоговой инспекции, требуя немедленно оплатить словно из воздуха взявшиеся долги. Судебные приставы, жаждавшие получить оплату за судебные издержки. И так до бесконечности.
Каждый раз, отвечая им, что еще не успела заработать требуемые деньги, она чувствовала себя униженной, словно попалась на краже. Сорвалась она, когда судебные приставы ранним утром принялись описывать ее немудрящие пожитки, одновременно требуя немедленно покинуть арендованную комнату. Один из них, в присутствии полиции, гнусно усмехаясь, посоветовал ей отправиться на панель, где она имеет все шансы быстрее заработать.
Схватив со стола первый попавшийся предмет, она изо всех сил обрушила его на мерзко ухмыляющуюся рожу. Отреагировать никто не успел. Удар настольной лампой был так силен, что подонок скончался на месте. Общественный адвокат, даже не удосужившийся запомнить, как правильно произносится ее имя, делал вид, что защищает ее интересы, но она уже знала – это конец. В суровости приговора она не сомневалась.
В своем последнем слове она безжизненным голосом рассказала, как все было, но ей не поверили. Даже рассказ полицейских, полностью подтверждавший ее версию событий, не смог поколебать решение судьи. В итоге короткий и понятный всем приговор. Смертная казнь. Сидя в камере смертников, она безмолвно спрашивала сама себя, глядя в мрачный серый потолок:
– За что?! Какие силы прогневила, что должна провести лучшие годы жизни в тюремных блоках, а в самом расцвете умереть?
Но ответа не было. Сутки сменялись сутками, а о ней словно забыли. Не то чтобы она торопила события, но неизвестность изводила ее не хуже пыток. Наконец, однажды начавшийся как обычно день был оборван появлением охраны. Три здоровенные тетки, с мрачными, словно от несварения желудка лицами выволокли ее из камеры и повели куда-то в глубь тюремного комплекса.
Ее завели в какую-то комнату, очень похожую на комнату для допросов, и, приковав наручниками к столу, оставили одну. Она не успела привести мысли в порядок, когда дверь распахнулась и на пороге появились двое мужчин в
Очнувшись в очередной камере, она попыталась понять, что происходит, но ей снова не дали прийти в себя. С этого дня с ней обращались так, словно она была не живым человеком, а бездушной, ничего не чувствующей куклой. Тесты следовали один за другим, а за каждый не вовремя заданный вопрос следовал разряд полицейского станнера, заставлявший все ее тело биться в конвульсиях.
После третьего такого опыта она перестала задавать вопросы, надеясь улучить момент и раскроить голову хоть одному из своих мучителей. Но зорко следившие за каждым ее движением охранники всегда успевали раньше. Вскоре ее мечты посчитаться за все унижения пугали ее саму не меньше, чем станнеры, которые не выпускали из рук охранники. Следом за тестами начались еще какие-то проверки и обработки. Что все это значит и для чего делается, она так и не понимала.
Уже потеряв счет времени и окончательно впав в депрессию, она вдруг оказалась в странном, роскошно обставленном кабинете. Сидевший в кресле, обтянутом натуральной кожей, мужчина задумчиво просмотрел несколько файлов и, глянув на нее, тихо протянул:
– М-да, похоже, вы просто образец невезения.
– Где я? – рискнула спросить она, привычно сжимаясь в комок и ожидая волны обжигающей боли.
– В моем кабинете, – усмехнулся мужчина, едва заметным жестом руки удерживая охрану на месте.
– Зачем я здесь? – чуть осмелев, спросила она.
– Все просто и сложно одновременно. Вас приговорили к смерти за убийство чиновника. Знаю. Вы считаете, что этот урод заслуживал смерти. Откровенно говоря, я тоже придерживаюсь такого мнения. Но теперь, после вынесения приговора, это не имеет никакого значения. Для всего остального мира вы уже умерли. Так что выход у вас только один. Сотрудничать.
– С кем? И зачем? – не сдержала она любопытства.
– С нами. Затем, что только так вы сможете жить дальше, – коротко ответил мужчина. – В принципе, ваше согласие нам и не нужно. Вы и так целиком и полностью принадлежите нам, и от вашего согласия ничего не зависит. Но, учитывая то, что я выяснил из вашего досье, вам можно дать еще один шанс. Итак, у нас имеется два варианта развития событий.
Первый. Вы соглашаетесь, начинаете беспрекословно и старательно исполнять то, что потребуют от вас наши служащие. Не беспокойтесь. Ничего такого, что касалось бы сексуальных утех или еще как-то задевающих ваше тело действий, не будет. Мы привезли вас не в бордель для извращенцев. Будут обучающие программы и тренировки. И учиться вам придется очень старательно. А еще будут тесты и проверки.
Второй вариант. Вы отказываетесь, и тогда мы начинаем действовать на свое усмотрение. Считаю своим долгом сразу предупредить, что в этом случае обращаться с вами будут как с вещью. Как с нерадивой рабыней. В общем-то, вы и есть рабыня. И предвосхищая ваши слова, скажу, что рабыней вас сделали не мы, а система и ваше невезение. Но при таком развитии событий вас будут ломать. Грубо, жестко, как говорят, через колено.
Как я уже говорил, ваше согласие нам не принципиально. Но мы решили проверить одну теорию, и для этого нам требуется экземпляр, готовый сотрудничать добровольно. Но если вы откажетесь, ничего страшного для нас не произойдет. Ваше место займет другой объект, а с вами будут обращаться так, как я уже описал. Что скажете?
– Объект? Выходит, для вас я не человек? – растерялась она.
– Нет. Я же сказал, вы уже умерли. После того, как власти передали вас нам, у вас не стало ничего. Ни родителей, ни родственников, ни имени, ни дня рождения. Вас больше нет. Совсем. Есть объект с определенным номером. И все.