Проект "Вайнах"
Шрифт:
Сдав утром дежурство, капитан Луницкий приехал домой, где его арестовали сотрудники уголовного розыска. Без предъявления обвинения он был доставлен в СИЗО. В тесной вонючей камере капитана встретила толпа разъяренных урок, они уже знали, что за „птичка“ к ним залетела. Силы и мастерства Сергею хватило на минуту, потом на него обрушился град ударов, сознание померкло…
Пришел он в себя на больничной койке в тюремном лазарете, рядом умирал старый уголовный безнадега. Старик, высушенный раком, похожий на живой скелет, отнесся к милиционеру с сочувствием и, выслушав его историю, шамкая беззубым ртом, произнес:
— Дурачок, начитался газет, решил, что теперь мир
Слушая старого урку, Сергей стонал от боли и бессилия. Он не хотел верить, что это произошло именно с ним.
Через месяц старый урка умер в страшных муках, а выздоровевшего Луницкого выписали из тюремной больницы. Выпустили на свободу с одновременным увольнением из органов с „волчьим билетом“.
Потеряв несколько зубов, заработав сотрясение мозга и пару сломанных ребер, Сергей не утратил веры в справедливость. Бросив все, он поехал в Москву искать правду.
Но в Москве было не до него, огромный город разделился на два политических лагеря: „Президент“ и „Верховный Совет“. Помыкавшись по инстанциям, экс-милиционер плюнул на все и примкнул к защитникам Белого дома…
Сергей снова поморщился, от воспоминаний разболелась рана под сердцем, память о тех знаменательных событиях. Он и сейчас, закрыв глаза, видел зеленые фигурки бегущих десантников, слышал грохот танковых пушек, взрывы и трескотню автоматов, стоны и крики раненых, мат живых и лужи крови, кровь была повсюду. Пуля снайпера достала Сергея, когда штурмующие парашютисты ворвались в фойе, потом только отрывками вспыхивали воспоминания: чернота подземных коммуникаций, кто-то, громко сопя, тащил его на себе, потом переезд в вонючем чреве „мусоровоза“. Больше ничего вспомнить он не мог. После операции в глухой деревенской больнице, где старик врач, дыша перегаром и орудуя скальпелем, как мясник разделочным ножом, извлек пулю, еще полтора месяца ушло на лечение. А когда здоровье пошло на поправку, в палату вошел Имрам Магамедов. Сергей вспомнил его, за несколько дней до штурма они пили водку в охранении на баррикадах и лежали рядом в фойе, отбивая атаки десантников. Его, раненного, тащил на себе толстяк Имрам.
Разговор в палате не был беседой двух бойцов, это был деловой разговор. Имрам рассказал, что Сергея, как и всех остальных защитников Белого дома, объявили в федеральный розыск. Магамедов тут же предложил выход из создавшегося положения — пойти инструктором боевой подготовки в некую коммерческую структуру. Выбирать не приходилось, Луницкий согласился.
Учебный центр был устроен в глухой деревне, где уже лет десять как вымерли последние старики, а молодежь покинула ее еще раньше.
Здесь, не опасаясь посторонних, можно было отрабатывать все приемы боевой подготовки, от городского альпинизма (на развалинах церкви) до стрельб из любого вида оружия. Глухие края.
Команда досталась бывшему офицеру разношерстная, полсотни молодых парней, некоторые прошли школу армии, другие постигали тюремные университеты, но основная масса не была отмечена ни тем, ни другим, выпускники спортивных клубов.
Все дни напролет были заполнены интенсивными тренировками. Сергей учил своих новых подчиненных тому, чему сам научился в армии и ОМОНе. В редкие часы передышки, анализируя свою жизнь, особенно в последние годы, он все больше склонялся к мысли: „Прав был старый урка“. Действительно, его уже не волновали такие понятия, как Родина, долг, честь
Время от времени в лагере появлялся Имрам Магамедов, устраивал нечто вроде проверки. Уезжая, он забирал с собой одного-двух бойцов. Те возвращались через неделю угрюмые, с пугливо бегающими глазами. Экс-капитан понимал, что они прошли „испытание кровью“, скорее всего, принимали участие в какой-нибудь криминальной операции. Но Сергея это не волновало.
Когда началась война в Чечне, Луницкий ожидал, что их отправят воевать под зеленым знаменем ислама, но никто их не трогал. Несколько дней назад в лагере снова появился Имрам, он был весел как никогда. Еще раз понаблюдав за действиями бойцов, остался доволен. Вечером, сидя в комнате инструктора, Магамедов спросил:
— Сергей, как ты смотришь на возможность заработать пятьдесят миллионов „зелеными“?
— На всех? — уточнил Луницкий, чувствуя, как у него перехватывает дыхание.
— Нет, каждому по участию, — последовал ответ. — Твоя доля составляет пятьдесят миллионов. Впечатляет?
— Да нет такого преступления, какого бы я не совершил за такие деньги, — Луницкий перефразировал цитату из творения основоположника научного коммунизма…
Станция Кузино — небольшой железнодорожный узел на Восточно-Сибирской дороге. Вокруг станции раскинулся небольшой поселок, где в основном жили железнодорожники. Пассажирский поезд стоял здесь две минуты.
Ранним утром, вдыхая прохладный воздух, Сергей Луницкий медленно шел к голове поезда. Остановившись неподалеку от багажного вагона, он наблюдал, как идет выгрузка длинных деревянных ящиков, обитых металлической лентой.
Ящики сложили на перроне, двери вагона с грохотом закрылись, тепловоз громко просигналил, и состав тронулся.
Закурив, Сергей круто повернулся и не спеша направился к убогому покосившемуся зданию станции, внутри которого уже собралось два десятка боевиков. К обеду должны были собраться остальные.
— Товарищ подполковник, товарищ подполковник! Голос ординарца прозвучал откуда-то издалека, как из глубокого колодца. Наконец Волин разомкнул веки и, рывком поднявшись, сел на край жесткой солдатской кровати. Не в силах сфокусировать взгляд на ординарце, хрипло спросил:
— Чего тебе?
— Вас срочно вызывают в штаб.
— Сейчас иду, — буркнул подполковник, проведя рукой по лицу. В блиндаже было темно и душно, дрожащий свет коптилки рисовал на бетонных перекрытиях потолка причудливые картинки теней.
Встав с постели, Волин набросил на плечи камуфлированный бушлат. У дверей он остановился, зачерпнул из ведра с питьевой водой кружку и, плеснув в лицо, прогнал остатки сна.
В просторном помещении командно-штабного бункера собралось почти все руководство батальона. Над картой склонился начальник штаба Олег Козинец, двухметровый верзила, недавно переведенный в спецназ морской пехоты из ВДВ. Рядом с ним, облокотившись на стол, стоял здоровяк со скуластым лицом — майор Тарасов, зам по воспитательной части. Начальник разведки капитан Ким на фоне двух гигантов казался подростком. Евгений Ким, как и комбат, был Героем России. Они оба три года назад выполняли в составе диверсионной группы особое задание, с которого вернулись лишь несколько человек. С тех пор оба офицера больше не разлучались, даже на новую войну поехали вместе.