Проект "Веспасий"
Шрифт:
Глеб счистил грязь с гимнастёрки и рук, отряхнулся.
— Слышал, у монахинь не принято… Но ты когда-то была мирянкой. Позволь обнять тебя перед расставанием.
— И даже дочерью камергера, за которой ухаживали самые видные гвардейские офицеры из лучших питерских семей… Ах, Глеб. Всё это — суета перед ликом Вечности.
Они действительно обнялись. А потом стук копыт оповестил, что мужчины уехали из монастыря.
У границы лжечекистов перехватил армейский патруль. Глеб надменно потребовал, чтоб их провели в Особый отдел, где мнимый коллега качал головой: как
И так, четыре месяца спустя они снова были в лесу около Гродно. Опять в странной полувоенной форме, с «наганами» по карманам и паспортами бывших подданных Государя Императора. Спрыгнув с лошади и похлопав на прощание по её крупу, Глеб извлёк из саквояжа лист бумаги, а также ручку самописку, составив подробное описание — где искать крест. Документ упаковал в водонепроницаемый тубус.
— Ты же через минуту личного времени уже будешь втирать Алесю, почему оставили крест не в условленном месте, — хмыкнул Генрих.
— Вдруг что-то пойдёт не так? Страхуюсь, — швырнув тубус в яму, он резко обернулся к напарнику. — «Будешь втирать»… Ты произнёс это так, словно решил не возвращаться в «Веспасий»?
— Именно, — грустно подтвердил тот. — Ты же слышал: у меня любовь. Её надобно беречь и не отпускать. Святой человек сказал! Христова невеста.
— Твою мать… Хоть понимаешь, что если в двадцать четвёртом году крест не окажется у экзарха, из «Веспасия» сюда пришлют киллера? Не исключаю, он сидит рядом и слушает разговор.
— Шлёпнув меня, исключить утечку информации о месте хранения креста…
— Вплоть до того, что игуменью тоже. Если Мироздание за неё не вступится. Крест нужен любой, ты пойми, любой ценой! Наша неудача не остановит «Веспасий». В прошлое пойдут другие люди. Не такие как я, рассиропившийся, когда Елена меня расколола. Мы в разведке. А в разведке сантименты — непозволительная роскошь. И так. Ты уходишь, зная, что в следующую минуту можешь быть застрелен?
— Да. Знаю. И ухожу, — просто ответил Генрих. — Смерть — только вероятность. А если шагну в яму и вернусь в одноногое тело, Мэри не увижу никогда, сто процентов. Надеюсь на лучшее. Прощай!
Глеб вывернул карманы, отдал свой «наган» и остатки денег.
Генрих взял обеих кобыл за поводья и отправился в лес — по направлению к дороге на Друскеники. Не обернулся ни разу.
Майор обождал минут пять. Выстрела не услышал.
Выдохнул. Смерть, пусть и скоротечна, всё равно ни разу не приятна.
Шагнул в яму и мешком скатился на дно без дыхания и пульса.
Глава 12
Алесь встряхнул безжизненное тело Генриха, влепил пару пощёчин…
— Можете не тянуть его к аппарату сердце-лёгкие, — выдохнул Глеб.
Язык ворочался тяжело, будто душа пребывала в дисконнекте с телом все эти месяцы, а не микросекунду. Наверно, она переживала смену физического обличья не слишком легко.
— Что случилось? Он погиб?
— Решил не возвращаться.
— Факинг щит! — ругнулся еврейский белорус. — Крест?
— Замурован в
— Полковник спросит: почему не в заранее оговоренных местах?
— По требованию игуменьи Елены, — Глеб спустил ноги с койки и осторожно встал. — Настоятельница была необходима, чтоб всучить чекистам подделку вместо оригинала, и они ничего не заподозрили.
Осокин, зашедший в зал экспериментов, выразился гораздо энергичнее, чем «факинг щит», правда, ничуть не повысив голос, когда узнал, что в двадцать первом осталось двое, кто в курсе местоположения тайника.
— Майор! Вы в своём уме?
— Абсолютно! — в голосе Глеба зазвенел металл. Его много раз песочили начальники самого разного уровня, но это не привило ему терпения, когда упрёки были несправедливыми. — Мироздание жёстко вмешивалось в момент разговора с настоятельницей. Очевидно, исчезновение креста до визита ВЧК настолько провоцировало парадоксы. Нам не позволили бы обыкновенную кражу. Елена принесла клятву, что не выдаст тайну даже на смертном одре. Генриха я предупредил: если артефакт не окажется на месте, лично попрошусь обратно в двадцать первый, подкараулю к моменту прибытия нас к яме и лично пристрелю, когда другое моё воплощение уйдёт в будущее. Думаю, ценность находки окупит ещё один спуск на сто три года назад.
— Давай точное место… Отставить! Вызываю вертолёт. Покажете на месте.
Он развернулся на каблуках и фактически выбежал.
— Алесь! Сходим на мою могилку? Ни один вертолёт в мире не примчится за четверть часа.
Учёный согласился. Вскоре они стояли на краю и созерцали истлевшее тело, на этот раз не тронутое зверями. А ещё несколько минут назад оно, довольно молодое и совершенно здоровое, исправно служило душе… Что интересно, кожаная тужурка «настоящего чекиста» не рассыпалась в прах — развалилась только при поворачивании трупа, лежащего на свёртке с инструкцией по поиску.
— Ты — единственный человек на планете, у кого два комплекта останков, а он ещё жив.
Винтокрылая карета для уникального пассажира прибыла часа через два — в раскраске погранвойск Беларуси. Глеб прикинул, что за это время его «тойота» покрыла бы минимум половину расстояния до Полоцка. Это не на лошадях. Но коль дело межгосударственной важности…
В Ми-8 сердце заныло от ностальгических воспоминаний. Спуск под аккомпанемент выстрелов, слышных через звуки турбины и хлопанье лопастей, высадка кувырком, зачастую — сразу с автоматной очередью в сторону вспышек, перекат под укрытие… А главное, он был молод и силён, рядом стреляли надёжные товарищи, не то что Генрих, парень с первого взгляда неплохой, но променявший службу на амур и молодость. Если называть вещи своими именами, то — предавший. А если ещё от нужды и безысходности продавший кому-то тайну креста, то вообще — кранты. Конечно, пресечь его измену отправят другого. Глеб из доверенных лиц вышел. Или, точнее, выйдет, когда тайник раскроет пустое нутро.