Проект Ворожея

Чередий Галина Валентиновна

Старая легковушка проехала совсем рядом, и на долю секунды Пятая была буквально в нескольких метрах от него и, завертев головой, почти увидела… но, нет, машина пронеслась мимо, оставляя Экзорциста с его тянущей болью предвкушения. Эта Зараженная была исключительной, возможно, лучшим, что с ним будет, и он умирал от желания скорее добраться до нее. Терпение, Экзорцист!

***

Я уже давно понял, что основной принцип в моей жизни: «Если случается что-то хорошее, то оно незамедлительно должно уравновеситься каким-то дерьмом». Поэтому почти не удивился, увидев на крыльце управления Кристину и мнущегося рядом с ней долговязого парня с большой камерой. Зажав в изящных пальцах тонкую

длинную сигарету, она эффектно запрокидывала голову, выпуская вверх дым, демонстрируя свою безупречную линию горла, что когда-то с ума меня сводила. Ой, да ладно, Антоха, было время – ты дурел от всего в этой женщине, и стоило ей посмотреть недовольно, готов был упасть и ноги целовать, вымаливая прощения не пойми за что, потому что делать ее счастливой было основной жизненной потребностью. И лишь со временем пришло осознание, что это в принципе невозможно. Кристина относилась к тому типу женщин, которые не бывают довольны никем и ничем, кроме себя любимой. С пониманием наступило и некое отрезвление, хотя стоит быть честным – ни черта бы я сам никогда не прекратил наши отношения. Она была тем заболеванием, что излечивается строго хирургически, путем полной ампутации, и точно уж не самим пациентом. Так что, несмотря на извечную горечь, я был ей благодарен, что она бросила меня без малейшего сожаления. Получил замечательный урок. И сейчас, взглянув на нее, я не ощутил ни малейшего трепета или ностальгии, нигде не заныло, разве что замигала предупреждающая красная лампа «гребаные неприятности» где-то на границе сознания.

Заметив нас с Владой на парковке, Кристина выбросила сигарету, мгновенно подбираясь, как хищное создание, заметившее свой сегодняшний ужин, что-то отрывисто сказала парню с камерой, и тот завозился с ней, направляя на нас.

– Ну, блин, прекрасно! – пробормотал я, понимая, что худшие опасения оправдываются и Кристина тут по мою душу.

– Проблемы? – тихо спросила Влада, изучая уже оскалившуюся издалека в ослепительной улыбке мою бывшую жену, пока мы шли к входу в здание.

– Не то чтобы проблемы, а просто досадное и весьма раздражающее явление! – вздохнув, ответил я, когда Кристина, сжимая в ладони микрофон, заступила мне дорогу.

– И я тебя очень рада видеть, дорогой! – нисколько не смутилась она и, щелкнув пальцами парню, развернулась к камере, становясь рядом со мной и тыча в лицо микрофоном. – Это криминальные новости «Пятого канала», и сейчас опытнейший сыщик, капитан Чудинов, поведает нам некоторые подробности о серии кошмарных убийств женщин, что он успешно расследует.

– Госпожа Асадова, сыщики бывают только в кино и дешевых бульварных романах, а мы просто унылые полицейские, – ответил я, не грубо, но уверенно отодвигая Кристину и ее оператора с нашего пути. – А капитан Чудинов не только вам ничего не поведает, а еще однозначно потребует сообщить следствию, кто имел наглость разгласить сведения по делу, и привлечет этого урода к ответственности!

– Не имеешь права! – огрызнулась Кристина, мгновенно меняясь в лице. – Мы храним наши источники в тайне!

– Уже нет, госпожа Асадова, изучайте лучше правовую базу и ее изменения! – кинул я через плечо, открывая перед Владой дверь и стремясь как можно быстрее избавиться от напрягающего общения, но Кристина неожиданно вцепилась в мой рукав и навалилась грудью, по которой я когда-то пускал слюни, мне на локоть. Хороший прием, вот прям зачетный, только припоздал и изрядно.

– Антон, ну, пожалуйста, мне нужен этот материал! – практически замурлыкала она, заглядывая в глаза с такой трепетной, блин, надеждой. Мгновенная, мать его, метаморфоза, и как же я на нее, дебил такой, случалось, велся!

– Ничем не могу помочь.

Любое разглашение на данном этапе повредит следствию, – стал я мягко вытаскивать ткань из ее захвата, зацепившись глазами за яркий, почти устрашающий маникюр. Она всегда такой любила. Вот прям ненавижу столько о ней помнить!

– Да прекрати! – зашептала Кристина. – Мы же всегда можем договориться. Обещаю озвучить исключительно то, что ты разрешишь, только пообещай, что все, что будет можно, в первую очередь пойдет через наш канал и лично через меня!

Ну да, а то я не имел дел с журналистами и их обещаниями раньше. Как и с тобой, дорогая, и твоими клятвами, которые, как оказалось, не имеют никакой силы. Спасибо, ученый я и не раз.

– Никаких комментариев! – твердо ответил, отворачиваясь и стряхивая руку Кристины с себя.

– О, неужели ты, Антоша, сможешь мне отказать? – нахально фыркнув, громко сказала она, стрельнув глазами на Владу, спокойно наблюдавшую за этим цирком. – Мы же оба знаем, что нет. Только не мне.

– И вам, госпожа Асадова, и любому другому на вашем месте. Абсолютно не усматриваю никакой разницы или повода делать исключения! – больше не оборачиваясь, я зашагал по коридору, стремясь хранить невозмутимость, хотя в крови словно долбаный попкорн взрывался в непрерывном режиме, заставляя желать двинуть в ближайшую стену.

– Антон! – позвала Влада, едва поспевая за мной.

– Не сейчас, Влада, прошу! – рыкнул я излишне резко и оглянулся, уже интуитивно ожидая поджавшихся губ и осуждающего взгляда, но Влада смотрела с таким несокрушимым пониманием, что неожиданно от сердца отлегло, и зародившаяся внутри вспышка погасла, так и не прорвавшись наружу.

– Это все еще так болезненно? – тихо спросила она.

– Не то чтобы болезненно, – скривившись, однако честно признался я. – Просто все еще цепляет. Но уверен, скоро и это пройдет.

Конечно, пройдет, как и все на свете, ведь однажды я научился не набирать номер Кристины каждый раз, приударив по пиву с коллегами.

– Между нами не будет ничего, что может закончиться вот так! – Влада неожиданно улыбнулась и мимолетно провела по моему лицу пальцами, будто сдергивая наверняка кислое его выражение, и я вдруг поверил на все сто в ее слова. Оказывается, ты так и не перестал быть придурком, Антоха, готовым поверить в сказочку, если только расскажет ее правильная женщина! А ну и пофиг!

Я велел препроводить Славского в допросную, а сам затеял неспешное чаепитие в кабинете. Минут только через двадцать мы с Владой подошли к стеклянной стене, за которой задержанный с безразличным видом занимался изучением потолка. Но стоило ему только заметить Владу, входящую вслед за мной, он сразу сел ровнее, впиваясь в нее глазами. Она ответила ему таким же прямым взглядом, и я ощутил холодную, пронизывающую до костей волну ее энергии. И в этот раз Влада совсем не миндальничала, я это каждым нервом прочувствовал, так что наверняка гражданина Славского сейчас буквально сшиб ментальный поезд. Его глаза широко распахнулись, зрачки расширились, как у в хлам обдолбанного, но вместо болезненности на лице отразилось какое-то противоестественное удовольствие.

– Ну, привет, Пятая! – пробормотал он заплетающимся языком, будто и правда был пьян.

Я хотел его прервать и начать допрос в официальном русле, но Влада стрельнула в меня глазами, прося притормозить.

– Пятая? – спросила она, усаживаясь напротив Славского, и я встал за спинкой ее стула, готовый ко всему. – Это вы мне порядковый номер среди своих жертв причислили?

– Моих жертв? – почти искренне удивился Славский. – У меня нет никаких жертв.

– Вот как? А как же та девочка, которую вы буквально растерзали?