Профессионалы
Шрифт:
Крики, восторг, топот, очередное облако конфетти – Великий Кормчий, всеобщий любимец и фаворит скачек, выбрался таки из ловушки. И побежал. Точнее похромал… – толпа разочарованно вздохнула: всё, не видать Великому победы как своего крестца. Но госпоже Хэйкэ было же всё равно, она медленно пробиралась сквозь толпу, расталкивая остренькими локтями особо буйных болельщиков – никарагуанцев, эмигрировавших из Гранады и до сих пор не ассимилировавшихся в Вавилоне. Как и их предки сто лет назад, эти ребятки, помесь индейцев-макрочибча и африканских рабов, продолжают жевать накатамаль и посещать
Крики, конфетти…
Любители!
Быдло!
Госпожу Хэйкэ тошнит от этих людей.
Мальчики-красавчики рядом, всего несколько шагов от госпожи Хэйкэ. Престарелая японка моргает особым образом: контактные линзы с трёхкратным увеличением выскакивают из-под век, накладываясь на карие зрачки – госпожа Хэйкэ желает рассмотреть все до единого прыщика на личиках ребят. Профессионалы! – не ошиблась, нет, не ошиблась Кицунэ-лисичка: тонкая вязь татуировок под кожей, незаметная, если не приглядываться.
Значит, профи.
Приятно, очень приятно. Вот только… тяжело угадывать профпринадлежность, если умелец одет не в цвета и наряды своего цеха. Кто эти ребятки? – органы на отдыхе без стетоскопов? сапёры, зализывающие рваные раны после очередной мины-сюрприза? мойщики стёкол, на ладошках-присосках заползающие на верхние этажи небоскрёбов, а сегодня азартно играющие на тотализаторе?
Или?..
…п-пож-жар-рр-ные?!
О последней профессии Кицунэ-годзен даже думала с омерзением и гадливостью, а вслух произносить стеснялась.
ПОЖАРНЫЕ?!!
Похоже… Да что там! – однозначно фениксы, какие ещё могут быть сомнения?! Взмах ресничками – перенастройка режима видения. Госпожа Хэйкэ отчётливо наблюдает под одеждами Знаки Общего Профсоюза – у обоих красавчиков, как положено, около пупка. Это нормально, это правильно. И… – вот-вот-вот, «огненные саламандры» фениксов – на предплечьях. Не ошиблась Кицунэ-лисичка, не обманулась. Ещё и «белые огнетушители»…
Фениксы.
Госпожа Хэйкэ не любит профессиональных пожарных. Очень-очень.
О чём-то оживлённо беседуют – ублюдки!.. Вдова сместила взгляд на третьего парнишку, слащавого и рыхлого, с залысиной и жиденьким хвостиком на затылке. Вот он повернулся спиной и… – размытая, еле просматриваемая татуировка – не профсоюзная, так, рисуночек… Драконы?! – отличительный знак якудзы?! Н-да, а почему рисунок так плохо виден? – скорее всего, поверх татуировки наращен слой искусственной кожи.
Разговаривают.
О чём?
Госпожа Хэйкэ навострила ушки. В прямом смысле. То есть, напрягая мышцы, направила ушные раковины на тройку молодых японцев. Включились имплантированные в барабанные перепонки микрофоны. Кицунэ-годзн ущипнула мочку, настраивая громкость. Так, нормально, порядок – чётко, внятно, фильтр посторонних шумов работает удовлетворительно – а-а-отличненький звучок, звук то, что надо! – можно, при желание, считать пульс и вникать в бурчание желудков, да что там желудков – можно услышать, как переговариваются сперматозоиды в яичках пареньков, мол, кому повезёт стать папочкой, а кому кариесом – вот такой звук настроила Кицунэ-годзэн.
Сквозь оглушительный рёв толпы:
– Ваш-шшш-у-у м-мммать!!!
– Дзиро-сан, мы…
– Молчать!
– Мы…
– Два
– …хотели как лучше…
– Сначала пацана, теперь феникса?!
– Дзиро-сан…
– Дважды облажались!! ДВАЖДЫ!!!
– Трижды, Дзиро-сан. Мы…
– ИДИОТЫ!!! – это можно было услышать даже без специальной настройки ушных раковин, потому как некий молодой человек по имени Дзиро особо не утруждался регулированием амплитуды звуковых волн, производимых его модернизированными голосовыми связками.
Да, над парнишкой явно поработали биоинженеры. Точно-точно. Этот Дзиро, небось, из тех любителей, которые внятно страдают комплексом неполноценности – и потому придумывают себе всякие «профессии», не занесённые в реестры Профсоюза.
Левые таланты.
Ложь.
Желание быть выше ростом и стоять на цыпочках по двадцать четыре часа в сутки, и даже в постели, и в сортире тянуть носок, не расслабляясь ни на мгновение…
За двести метров до финиша всех носорогов поймали в гелевые «сёдла», похожие на собачьи будки устройства – в дырку-вход забежать можно, а выбраться из прозрачного желе обратно – извините, отдохните. Это закончился первый этап скачек. Комментатор объявил победителя: номер тринадцатый, Фрэнч-Канкан. Электрические стрекала впились под хвост рысаку – зверь взревел и, рассвирепев от боли, вместе с «седлом» кинулся на ограждение: запахло палёным – намертво прихваченная высоким напряжением к колючей проволоке, туша повисла, заискрилась, загорелась – носорог умер мгновенно, красивой смертью завершив сегодняшние скачки.
Толпа аплодировала стоя. Госпожа Хэйкэ двигалась к выходу. Покинуть ипподром можно только через единственный вход-выход. Единственный? – ну, если не считать пару-тройку запасных порталов-ворот и бомбоубежище – солидное, класса «VIP-люкс-премиум»: с трёхмесячным запасом провианта и воды, рассчитанное на пять тысяч человек – что ровно в десять раз меньше, чем вмешает ипподром.
Стресс? неполадки высшей нервной системы? – что вы, что вы?! К слову сказать, Кицунэ-годзэн опять немного изменила свои планы.
19. СИНОБИ
Буракумины-мусорщики, молодые парни лет двадцати с небольшим, ругаются у своего пахучего «лимузина». Судя по обрывкам фраз, ребятки какую-то «очень-очень прикольную» девушку-мадьярку не поделили: я с ней первый познакомился – нет, я с ней первый; она мне первому дала – нет, мне дала, а потом ещё дала, да так дала, что тебе и не снилось – вот так дала, и так дала, а потом ТАК дала, что ТАК тебе НИКТО не даст… Молодость, хе-хе, любовь…
Дуэлью пахнет.
Пахнет! – от Акира сейчас так несёт тухлятиной, что даже буракумины оборачиваются и пристально разглядывают молодого феникса.
– Чо вылупились?! – крайне невежливо вопрошает Акира, и парни опускают очи доле: прости, господин, обознались, чуть было за своего ни приняли, за неприкасаемого…
Акира оставил гондолу у первого же причала и поднялся наверх – к людям, к солнцу. Тридцать уровней пешком – это не шутка; на спуск к подземному каналу феникс затратил значительно меньше времени и усилий.