Профессия: королева
Шрифт:
Этот сильный мужчина выглядел таким потерянным, что хотелось прижать его к сердцу и пообещать весь мир и серебряные коньки в придачу, чтобы не плакал. Но, вспомнив, что он не видит во мне женщину, я только сказала:
– Ну, это не беда. Не боги горшки обжигают. Главное, что вы осознаете проблему и готовы трудиться, чтобы с ней справиться. Вы неглупый человек, всему научитесь, во всем разберетесь. Я поддержу, помогу чем смогу. А людей мы найдем... Не может быть, чтобы в такой большой и богатой стране не нашлось двух десятков честных профессионалов.
– Я обещал вам учителя по законодательству и двух счетоводов. Я помню. Учитель есть, но надо придумать, как вам с ним заниматься, не привлекая всеобщего внимания. А свод законов я приказал доставить в ваш кабинет, завтра увидите. Счетоводов придется поискать.
С бухгалтерами я работала и все про них знаю. Поэтому сказала:
– Нужны независимые, те, кто не служил до этого короне. Мне все равно откуда вы их возьмете: у купцов или еще где. Главное опыт и знание.
– Вот! Как Вы правильно сказали, Алиенор! Главное опыт и знания. Давайте за это тоже выпьем!
Бокал пошел у меня на «ура», а король извлек откуда-то еще бутылку. Присмотревшись, я поняла, что она уже третья. Таргелен прилично набрался, но держался великолепно. Кроме повышенной живости и умягчения духа ничто не говорило об опьянении. Я уже тоже расслабилась и стала развивать перед ним идеи о разделении властей и контроле общества. Выпили за общество. Потом мысль плавно перетекла к подбору кадров по личностным качествам и квалификации, а не по родовитости и семейным связям. Выпили за достойных людей. Дальше меня понесло в сторону образования и культуры. За культуру тоже выпили.
Утро застало нас в одной постели, но не под одеялом, а на. Таргелен спал рядом, обхватив меня руками и ногами. Судя по тому, что он так и остался в сорочке и штанах, ничего между нами не случилось. Я, кстати, тоже была в полной выкладке: даже халата не сняла. Шуршание под дверью намекнуло, что скоро в спальню ворвется нянюшка. Пришлось растолкать короля и загнать под одеяло.
Когда он открыл глаза, то на лице его было такое мученическое выражение, что мне его даже жалко стало. Головка бо-бо? А пить надо меньше! И мне, между прочим, тоже.
Вошедшая Терина поняла, что происходит, стоило ей только бросить взгляд на бутылки под столом. И где король их прятал? Когда пришел, у него была только одна, а сейчас их там валялся пяток. Ну хорошо, четыре. Надо же было столько выжрать практически без закуски! Хотя... У меня в спальне всегда стояло огромное блюдо с фруктами. Просто так, для красоты. Так вот сейчас на нем ничего не было!
Опытная нянюшка не стала ничего говорить, просто притащила каждому по огромной чашке крепкого горячего бульона. Мы, не сговариваясь, припали к этому волшебному источнику. Сидели как два птенца на жердочки и дружно пили бульон. Испыианное средство помогло. Почти сразу стало легче. По крайней мере мне, но, судя по тому, что мученическое выражение оставило королевскую физиономию, ему тоже. Затем король удалился к себе, а я пошла в ванную.
Барон в это утро меня
***
Наконец настал день, когда мы должны были пойти в оперу. Я выбрала совершенно умопомрачительное платье цвета лаванды и убор из бриллиантов, сапфиров и аметистов. Оглядевший меня перед выходом король заметил:
– Госпожа Ормера будет в ярости. На нее никто и не глянет, все будут любоваться Вами.
– Она же оперная дива. Пусть радуется, что ее станут слушать.
В театре мне понравилось. Похоже на то, как это устроено у нас, но скорее в театрах современных, нежели старинных. Помесь древнегреческого амфитеатра и киноконцертного зала. Ложи всего три. Одна королевская по центру, а кроме того директорская и для специальных гостей с двух сторон от сцены. Когда мы с Таргеленом вошли, все встали, приветствуя королевскую чету, и не сели, пока мы не опустились на свои места. Наши гости заняли кресла у нас за спиной, причем барон поместился за мной чуть справа, так, чтобы быть подальше от короля.
Я люблю оперное искусство, но совершенно не способна разобрать слова, а хотелось бы понять про что поют. Как будто по заказу нам подали либретто. Здорово, в моем мире либретто обычно бывает только в балете, в опере я видела его только в случае если произведение исполняется на языке оригинала. А здесь о слушателях заботятся.
Таргелен любезно зачитал мне содержание первого акта. Какая-то несчастная сиротка потеряла и ищет свою мать. Естественно не находит, но попутно влюбляется в какого-то типа. И поет.
Надо сказать, пела эта Ормера превосходно. И из себя очень красива той красотой, которую я ценю больше, чем тип Алиенор. Черноволосая и черноглазая, огневая, яркая, чем-то похожая на Сальму Хайек, она одним движением бровей заводила зал, выплескивая в него мощь своего темперамента. Сиротка у нее получалась не столько бедная, сколько сексуальная.
Зря Таргелен сказал, что все будут глядеть на меня: на ее фоне я кажусь бледной, холодной, невыразительной. Смотрю, и король загорелся, он не сводит глаз с певицы, просто из штанов готов выскочить и перелететь к ней на сцену. Так бы и дала в тот самый глаз.
С другой стороны, сама виновата. Но все равно... А он... Лгун проклятый! Комплименты делает мне, а хочет эту куклу черномазую. Сегодня ночью я совсем была готова несмотря на страх... А теперь фиг! Птичка обломинго пролетела! И с певичкой ему не светит, и меня не получит.
Ормера тем временем приступила к своей главной арии. Гадает, что же ей бедняжке делать, то ли мать искать, то ли с любовником миловаться. Содержание дурацкое, но музыка... Музыка меня просто захватила, и не только меня, весь зал замер от восторга. И эту самую минуту барон выбрал, чтобы взять мою руку, задержать в своей и поцеловать. Меня так тряхануло, что я чуть с кресла не сверзилась.