Шрифт:
С семи до половины восьмого по вечерам, то есть в предобеденные полчаса, большой зал отеля «Оксиденталь» служит практически гостиной: на протяжении всего сезона его заполняет самая фешенебельная публика, зимующая в Каире. Не был исключением из правила и тот вечер, который я собираюсь описать. У подножия красивой мраморной лестницы (гордость владельца отеля) беседовали французский министр, чье имя было у всех на слуху, и английская герцогиня; ее дочь, хорошенькая, но несколько субтильная девушка, меж тем вяло флиртовала с одним из бимбаши — офицеров англо-египетской армии под командованием сирдара [1] , — прибывшим из Судана в отпуск. В гостиной, по правую руку от зала, итальянская графиня (происхождения столь же сомнительного, сколь и ее сомнительные бриллианты) делала вид, что слушает историю, которую рассказывал ей красавец греческий атташе, но на самом деле ловила обрывки фраз, которыми обменивались поблизости острослов из России и не
1
…под командованием сирдара… — Сирдар — в Египте в период английского господства британский офицер, командовавший войсками хедива.
2
…во дворце хедива — Хедив (перс. господин, повелитель) — титул египетских правителей в 1867—1914 гг.
В конце зала, у больших стеклянных дверей, седовласая статная дама немолодых лет разговаривала с местным английским врачом, одним из самых известных; этот седой, неглупый на вид человек обладал выигрышным свойством: с кем бы он ни общался, собеседнику казалось, будто он для доктора самый интересный и приятный на земле человек. Они обсуждали, как лучше одеться в поездку по Нилу. Сидевшая рядом дочь дамы еще с времен их первого посещения Египта была хорошо знакома со взглядами матери на обсуждаемый предмет (то же, впрочем, можно сказать и о докторе), а потому предпочитала, откинувшись на спинку дивана, рассматривать присутствующих. Ее большие темные глаза смотрели задумчиво. Подобно матери, она серьезно относилась к жизни, но интересы у них несколько различались. Не ждать же от девушки, которая была третьей в списке выпускников, сдавших экзамен для получения отличия по математике в Кембридже, что она станет подолгу взвешивать в уме сравнительные достоинства егерского шерстяного трикотажа и простой (она же «садовая») фланели. Из этого, однако, не нужно заключать, будто она была синим чулком — я имею в виду, конечно, общепринятое значение этих слов. За все свои занятия она бралась основательно; поскольку математика увлекала ее так же, как других людей увлекают, скажем, Вагнер, шахматы или крокет, она сделала математику своим хобби и — надобно признать — очень преуспела в этой науке. В другое время она ездила верхом, правила лошадьми, играла в теннис и хоккей и, глядя на мир спокойными, внимательными глазами, была склонна находить в нем больше добра, чем зла. Все мы натуры противоречивые, но лишь немногие ее близкие друзья (таких были единицы, и между собой они не общались) знали, что здравомыслящую, вроде бы не склонную увлекаться фантазиями девушку неудержимо влекла к себе мистика или, точнее, оккультизм. Возможно, она раньше всех прочих стала бы это отрицать, но предлагаемая история послужит лучшим подтверждением моей правоты.
Миссис Уэстморленд с дочерью покинули свой уютный йоркширский дом в сентябре, немного пожили на континенте и добрались до Каира в ноябре — самом удачном, на мой взгляд, месяце: наплыв приезжих еще не начался, гостиничные слуги не устали от своих обязанностей и — что еще важнее — лучшие комнаты пока свободны. Теперь же наступила середина декабря, и фешенебельный отель, которому они не изменяли уже долгие годы, был забит с подвала до крыши. Каждый день прибывали новые желающие и получали отказ, управитель непрестанно сетовал, что не имеет еще сотни комнат, куда разместить новых гостей. Он был швейцарец и потому рассматривал содержание отеля как профессию.
В тот вечер миссис Уэстморленд и ее дочь Сесилия уговорились с доктором Форсайтом вместе пообедать, то есть вкусить трапезу за его столиком, в расчете встретиться с человеком, о котором много были наслышаны, но не имели случая свести с ним знакомство. Речь идет о некоем профессоре Констанидесе, авторе широко известных научных работ, пользовавшемся славой одного из крупнейших специалистов по египтологии. Миссис Уэстморленд не особенно придирчиво выбирала круг знакомых; кто ее сотрапезник — английский граф или авторитетный иностранный savant [3] , — ей было все равно, лишь бы обедать в приятной компании.
3
Ученый (фр.).
— В самом деле, дорогая, какое это имеет значение, — говаривала она, обращаясь к дочери. — Если еда вкусная и вино безупречное — к чему особенно разбираться? Что премьер-министр, что сельский викарий — оба, в сущности, всего лишь мужчины. Накорми их хорошо, и они растянутся
— Боюсь, Констанидес запаздывает, — произнес доктор, в очередной раз взглянув на часы. — В этом случае, надеюсь, вы разрешите мне, как его другу и приглашающей стороне, за него извиниться.
Доктор всегда любил послушать собственный голос, а в данном случае был особенно к этому расположен. Миссис Уэстморленд была вдова с немалым состоянием, и он не сомневался, что Сесилия в самом скором времени выскочит замуж.
— У него остается еще три минуты, — спокойно заметила мисс Уэстморленд. И тем же тоном добавила: — Возможно, нам следует его поблагодарить, если он вообще появится.
И миссис Уэстморленд, и ее приятель доктор взглянули на Сесилию с добродушным упреком. У первой не укладывалось в голове, как можно отказаться от такого обеда, какой, несомненно, заказал для их компании доктор; второй же не представлял себе человека, способного разочаровать знаменитого доктора Форсайта, который хоть и не преуспел на Харли-стрит [4] , зато благополучно сколачивал себе состояние здесь, в стране фараонов.
— Уверен, мой добрый приятель Констанидес нас не разочарует. — Доктор в четвертый раз глянул на часы. — Возможно, я слишком тороплю события; во всяком случае, сколько мне известно, он всегда был пунктуален. Замечательный, поистине замечательный человек этот Констанидес. Никогда такого не встречал. А уж ученый!
4
…хоть и не преуспел на Харли-стрит… — Харли-стрит — улица в Лондоне, где находятся приемные ведущих частных врачей-консультантов; в широком смысле — медики, медицинский мир.
Высказав такую высокую оценку, доктор подтянул манжеты, поправил галстук, в самой что ни на есть докторской манере устроил на носу пенсне и с вызовом оглядел зал, словно спрашивая, не наберется ли кто-нибудь смелости возразить.
— Вы, конечно, читали «Мифы Древнего Египта», — тоном не вопросительным, а утвердительным заметила мисс Сесилия.
Доктор немного смешался.
— Гм! Погодите минутку, — пробормотал он, пытаясь найти выход из затруднительного положения. — Что ж, по правде, моя дорогая юная леди, я не уверен, что мне довелось изучить именно этот его труд. Собственно, профессиональные обязанности не оставляют досуга, чтобы читать книги, не связанные непосредственно с моей специальностью. Медицинская литература, конечно же, должна быть на первом месте.
У мисс Сесилии дернулись уголки губ, словно она старалась сдержать улыбку. Тут стеклянная дверь вестибюля распахнулась, и на порог ступил мужчина. Вид его был столь необычен, что все повернули головы, но это как будто ничуть его не смутило.
Посетитель был высок, хорошо сложен и выглядел как человек, привыкший повелевать. Глаза на овальном лице были посажены несколько широко. И только когда они смотрели на тебя в упор, ты понимал, какой они обладают силой. Скулы чуть высокие, лоб, пожалуй, круче отступал к черным как смоль волосам, чем встречается обычно у греков. На гладко выбритом лице был виден широкий решительный рот, плотно сжатые губы свидетельствовали о твердом характере. Знатоки моды отметили бы, что посетитель безупречно одет, мисс Сесилия же, щедро наделенная ценным даром наблюдательности, обратила внимание на почти полное отсутствие драгоценностей: исключение составляли единственное кольцо и великолепная жемчужная запонка для воротничка в странной оправе. Посетитель огляделся и, заметив доктора Форсайта, поспешил к нему.
— Дорогой друг, — произнес он по-английски разве что с легчайшим акцентом, — нижайше прошу прощения, если заставил вас ждать.
— Напротив, — бурно возразил доктор, — вы сама пунктуальность. Позвольте мне удовольствие — удовольствие поистине огромное — представить вам моих друзей: миссис Уэстморленд и ее дочь, мисс Сесилию, которую я так часто при вас упоминал.
Профессор Констанидес с поклоном заверил, что очень рад знакомству. Сама не зная почему, мисс Сесилия почувствовала себя приблизительно так же, как в тронном зале, когда ее представляли ко двору. Тут же прозвучал гонг, и под шорох юбок и вееров общество устремилось в столовую. В качестве хозяина доктор Форсайт предложил руку миссис Уэстморленд, Констанидес с мисс Сесилией последовали за ними. Девушка не могла подавить в себе некоторого раздражения: она восхищалась ученым и его трудами, но угораздило же его носить эту фамилию… (Надобно заметить, что последний встреченный ею Констанидес беспардонно обманул ее при покупке броши с бирюзой и с тех пор, когда при ней произносили «Констанидес», ей хотелось заткнуть себе уши.) Столик доктора Форсайта находился в дальнем конце, у окна, и оттуда было удобно обозревать всю комнату. Это был незабываемый обед — по крайней мере одной из сотрапезниц он наверняка запомнился на всю жизнь.