Профессор магии на полставки
Шрифт:
Можно сказать, тут взыграла профдеформация. Однако я сейчас не иду исследовать Аномалии. Как минимум его стоит выслушать, ибо я не представлял, зачем один из преподавателей Академии вообще пришёл с таким предложением? Мы даже знакомы всего пару дней. С чего вдруг такое доверие?
— Смотря что подразумевается под союзом, — холодно ответил я, не показывая эмоций. — Мы с вами слишком мало знакомы, чтобы я мог вам полноценно доверять.
— Можете считать это предложением о сотрудничестве, — с пониманием кивнул граф. — Говоря без утайки, сейчас профессора разделились на два лагеря. Первые консерваторы.
— Не вижу никакой выгоды для вас.
После услышанного я по-прежнему был в неведении того, что именно он преследует. Ну вступлю я к ним в лагерь, что это им даст? Максимум страх посеять, но с таким же успехом это может делать и ректор. Уж против него на дуэль никто не выйдет.
— Похоже, вы ещё не сталкивались со злопамятностью других профессоров, — Оболенский недовольно поморщился, словно вспомнил что-то очень неприятное. — Они не упустят возможности пустить грязные слухи или даже саботировать работу. Хуже только когда они посылают жалобы в имперскую канцелярию. Тогда объекта их ненависти заваливают бесконечными проверками на профпригодность. Нервы они потрепать могут немало.
— А против меня они побоятся выступить? — предположил я, положив пальцы на подбородок, и попал в точку.
— Большинство так точно. Ректор довольно мягок с ними, а вы… — граф замолчал, чтобы ненароком не оскорбить меня. Это читалось по его замершему выражению лица.
— То, как я обращаюсь со студентами, я делаю для их же блага. Даже если им кажется это жестоким, — ответил я, не дождавшись продолжения от собеседника. — Однако вы правы. Если кто-то из них захочет усложнить мне жизнь, я церемониться не стану.
— Поэтому я предлагаю заключить союз, — закончил мысль Дмитрий Александрович, внимательно следя за моей реакцией.
— А в чём моя выгода? — продолжил я задавать вопросы. — Они в любом случае побоятся пойти ко мне. Те же, кто не побоятся, пожалеют. Смысл мне от этого сотрудничества?
Граф похоже ждал от меня этих слов, и сразу же ответил:
— Поддержка с нашей стороны. Например в продвижении методов вашего обучения, — услышав эти слова, я улыбнулся.
Нынешние правила Академии во многом сковывали меня и учеников. Например,. правила, из-за которых студенты не могли сражаться в полную силу, чтобы ненароком не нанести серьёзных травм друг другу. Даже на турнире хватало ограничений. Пока я их обучаю самой магии, это не проблема. А когда дело дойдет до наращивания боевого опыта и рефлексов? Да они в реальном бою будут сражаться… в общем, всё это приведёт лишь к травмам и смертям.
Нет, правила точно нужно менять, иначе далеко с ними не уедешь. Только из-за меня Аристарх Евгеньевич вряд ли согласится их менять. Как минимум этот процесс продлится немало времени. Но если на моей стороне выступят остальные, то расклад полностью изменится.
— Без обязательств с моей стороны, верно? — на всякий случай уточнил я.
— Да. Максимум ваше имя будет фигурировать в наших обсуждениях. В сам конфликт мы вас втягивать не будем, если вы сами того не захотите.
Само собой, если будет открытое противостояние, я буду втянут в их разборки. Тот же Чернышев не упустит возможности
— Хорошо. На такие условия я согласен, — ответил я и протянул руку.
Условного согласия более чем достаточно. Слово аристократа ценнее любых бумаг.
— Рад слышать. И раз мы теперь союзники, позвольте узнать, — граф неожиданно нахмурил брови. — Вам ректор рассказывал о тринадцатой группе?
— Смотря что вы имеете в виду, — я развёл руками. — Группа как группа, только много A и S ранговых магов.
— Значит, скорее всего, он эту информацию утаил, — загадочно ответил мужчина. — Я не могу раскрывать всех деталей, поскольку меня сковывает клятва. Скажите, вы знали, что до вас мне предлагали учить эту группу, и что я отказался?
Эта деталь мне не давала покоя. Граф Оболенский, конечно, слабее меня, но уж точно не бестолковый преподаватель. Всей группе пришлось бы из кожи вон лезть, чтобы одолеть этого мечника. Зачем было тратить долг жизни на это, если в будущем ректор мог получить большую выгоду? Этого я не понимал.
— Нет, не знал. Что послужило причиной? — прямо поинтересовался я, нахмурив брови.
Что-то в последнее время происходящее мне совсем не нравилось. То письмо и слежка, теперь это.
— Сами студенты. Всех их собрали не просто так. В них скрыт потенциал, не ограничивающийся ранговой системой. И этот потенциал опасен для империи.
Тут уже я напрягся, вспоминая пример Морозовой. Ещё и Вельзи внезапно заинтересовалась Алеевым. Слишком всё это странно.
Пожалуй, с ректором мне придется ещё раз переговорить с глазу на глаз. Не люблю подобные недоговорённости. Но перед этим надо изучить подробнее все рода моих студентов. Если уж идти на переговоры, то во всеоружии.
— Спасибо. Это ценная информация, — поблагодарил я преподавателя. Эту помощь я не забуду.
— Не стоит благодарностей, — лицо графа сразу стало довольным, как у кота, объевшегося сметаны. — Я просто сказал вам то, что посчитал нужным. Единственное, о чём я прошу — не распространять, откуда получили эту информацию.
— Само собой.
Я ещё около десяти минут говорил с графом на разные темы, после чего попрощался с ним. Ничего интересного в них не прозвучало — всего-то обсуждали обыденные темы по поводу предстоящего турнира. Поэтому я сразу отправился в столовую, чтобы там отобедать.
Однако не успел я толком сесть за стол, как перед глазами у меня замаячил знакомый парнишка, держа в руках конверт. Вчера он тоже доставил мне письмо.
— Снова вы? — я даже не удивился, и молча протянул руку. — Адресат известен?
— Да. От Светланы Шестаковой, — моментально ответил он.
Я приподнял брови от удивления. Только недавно виделся с сестрой. Что ей понадобилось?
— Спасибо, — сказал я и взял конверт в руки.
Дома открою, а то чувствую, мне сегодня отдохнуть не дадут. Так хоть поем спокойно.
Пообедав, я пришёл домой и, открыв конверт, сразу же прочитал содержимое письма:
«Нам нужно встретиться. Жду тебя в девять вечера в ресторане Сапфир. Дело касается тебя и моего рода. Это не займёт много времени.», — это всё, что было написано на бумаге.