Профессор на Луне
Шрифт:
В кабинет Профессора снова постучали. На этот раз это была учительница, которую он принял на работу двумя часами ранее.
Учительнице было слегка за 30. Огненно рыжие волосы отлично сочетались с голубыми, как небо, глазами. Она вбежала в кабинет, и, не успев отдышаться, тут же стала тараторить:
– Я написала индивидуальную программу для каждого ученика, сделала отчёты, выполнила классификацию учеников, проверила мотивирующие письма и сочинения на тему «Почему моя семья решила поселиться на Луне», а также…
Но тут Профессор остановил её движением ладони.
– Летти, ты сделала так
Летти улыбнулась, и её без того острый нос задрался ещё выше, но на ней это выглядело не просто естественно, но и красиво. Она положила на стол Профессора внушительную стопку бумаг и, пробормотав «Ну, я тогда пошла» и взмахнув шлейфом небесно голубого платья, удалилась из кабинета.
Но Профессора мало интересовала Летти и её бумажки. Он хотел, чтобы люди были обеспечены всем, тем более, здесь, на Луне. Тяжёлый вздох свидетельствовал о том, что он устал, и казалось, старел с каждой минутой.
Профессор взглянул на часы, стоявшие в углу комнаты. Затем сверил их с теми, которые были у него на руке. Точно – секунда в секунду. В ящиках стола в кабинете Профессора можно было найти много всего интересного. Например, сейчас он полез туда за кормом для черепашек, которые вылезли погреться на камушки под ультрафиолетовой лампой. Этот же корм он насыпал улиткам, затем набрал из крана фосфориетаносодержащей воды и полил цветы. Тоже своего рода эксперимент. Где на Земле возьмёшь фосфориетаносодержащую воду?
Кроме Летти в этой, только что открывшейся школе, работали всего три учителя: математик Артур, только что закончивший университет, старый друг Профессора художник Майкл и преподавательница географии Катрин. Летти же вела мировую литературу и историю, а также была главным творческим двигателем коллектива. Её энергии хватало на четверых учителей, всех тридцати учеников и даже на самого директора школы. Возможно, что из-за этого её и взяли (а вовсе не за красивые глаза – хотя и они были очень красивы, с этим мало кто мог спорить).
Катрин, брюнетка, больше всего в жизни полюбившая серый цвет, выполняла всегда свои обязанности очень чётко и больше всего общалась с Профессором, а с остальными общалась мало и исключительно по делу. Возможно, дело в том, что она вообще не любила общение, и лучшее общение для неё заключалось в том, что она садилась в своё серое кресло дома, заворачивалась в серый плед, открывала книгу и общалась с её героями в одностороннем порядке. Но вот о книгах она поговорить могла и очень любила.
С ней и столкнулся в коридоре Профессор, который как раз выходил из своего кабинета и повернулся, чтобы найти в кармане ключ. Но вместо этого он сбил с ног Катрин, и стопка книг, которые она несла в свой класс, чтобы поселить там, с глухим грохотом упала на пол и разлетелась по всему коридору. Сама Катрин было пошатнулась, но удержалась на месте.
– Извините, я вовсе не хотел… – начал было извиняться Профессор, но Катрин опередила его.
– Ничего, – ответила она. – Всё в полном порядке.
«Надеюсь, что этот порядок не как в тех романах. Хорошо, что он не начал собирать мои книги»
Катрин улыбнулась смущённо и начала собирать рассыпанные книги. Профессор же зашагал по коридору,
Когда Профессор, наконец, вышел из здания, он зажмурил глаза от яркого света. Хотя здесь стояли затемнители солнца, оно светило очень ярко и непривычно для того, кто провёл всё утро в душном, полутёмном кабинете.
Удивительно всё-таки, до чего дошёл прогресс! На одном участке Луны не только создали атмосферу, сделали затемнители солнца, чтобы светило не так ярко, но и построили дома, посадили деревья (для чего завезли почву с Земли) – и всё это в самый короткий срок, которого даже никто не ожидал. За какие-то два месяца после открытия искусственной атмосферы люди начали толпами скупать билеты на Луну, а власти начали думать над тем, кто будет президентом Луны, какие там будут школы, институты, какая работа. Работы по строительству и налаживанию всех коммуникаций – от кислорода до электричества шли полтора года, и вот, наконец, спустя два года после открытия атмосферы, Профессор может выйти из здания школы на Луне и насладиться прекрасным лунным кислородом в своих лёгких.
Вовсе не многие, только самые богатые (а билет на проживание на Луне стоил совсем не дёшево) смогли отправиться сюда. На Земле их прозвали лунной элитой. Некоторым (как Профессору) повезло прилететь сюда бесплатно в качестве специалистов, но и они считались лучшими из лучших (хотя отчасти они не были таковыми).
Может быть, и к лучшему, что так вот всё вышло. Для очень многих вообще ничего в жизни, честно говоря, не поменялось. Да, на Луне. Но такие же дома, такие же улицы, такие же деревья, такой же кислород. Те же люди рядом, те же школы и институты, та же работа. Каждый взял себя с собой. Это была Земля, дубль два.
Клариса, четырнадцатилетняя девочка, которая интересовалась животными намного больше, чем людьми, меняться не хотела. Ей нравилось заботиться о животных, и она была вполне самодостаточна в своём безразличии к тому, что почувствует она или другой человек. У Кларисы было множество животных на построенном в доме специально для неё чердаке. С ними она и сидела в своей комнате, обдумывая план побега с Луны. Ей не очень-то нравилась её школа на Земле, и она полагала, что здесь не будет лучше.
В голову ничего не приходило. Черепаха медленно и размеренно жевала лист салата. Часы тикали, отбивая секунды и минуты. В полутёмной комнате, освещённой только ультрафиолетовыми лампами, тикание часов звучало для Кларисы как приговор. А может, всему виной были её мрачные мысли о своей нелёгкой судьбе четырнадцатилетнего подростка, которому зачем-то надо было ходить в школу. Зачем? Никто не объяснил ей этого до сих пор.
Она дала черепахе ещё салата и обречённо вздохнула. Нет у неё на Луне ни единой родной души.
«Хочу хоть с кем-то поговорить» – подумала она и снова вздохнула. Не суждено было этой мечте сбыться, пока она живёт с родителями.
Послышался стук в дверь. Клариса оглянулась.
– Да-да, войдите, – торопливо пробормотала она.
В комнату вошёл папа. Ему было на тот момент ровно 44 года, и он уже начинал седеть. Но положение его седины спасали живые, жизнерадостные голубые глаза. Одеваться Дэвид (так его звали) предпочитал в джинсы и майки.