«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности
Шрифт:
Робот приложил пальцы к своему, естественно, неподвижному рту и развел их от уголков в горизонтальном направлении, словно рисуя виноватую улыбку.
– Нет, вы не уйдете! – заявил Мартин. – Стойте где стоите, чтобы у меня злость не остыла! И почему только я не могу осатанеть как следует и надолго? – закончил он жалобно, глядя на телефон.
– А вы уверены, что вашу мать звали не Елена Глинская? – спросил робот, приложив большой и указательный палец к номинальной переносице, отчего Мартину вдруг показалось, что его посетитель озабоченно нахмурился.
–
– Так, значит, вы еще не женились? На Анастасии Захарьиной-Кошкиной?
– Не женился и не женюсь! – отрезал Мартин и схватил трубку звонившего телефона.
– Это я, Ник! – раздался спокойный голос Эрики Эшби. – Что-нибудь случилось?
Мгновенно пламя ярости в глазах Мартина угасло и сменилось розовой нежностью. Последние несколько лет он отдавал Эрике, весьма энергичному литературному агенту, десять процентов своих гонораров. Кроме того, он изнывал от безнадежного желания отдать ей примерно фунт своего мяса – сердечную мышцу, если воспользоваться холодным научным термином. Но Мартин не воспользовался этим термином и никаким другим, ибо при любой попытке сделать Эрике предложение им овладевала неизбывная робость и он начинал лепетать что-то про зеленые луга.
– Так в чем дело? Что-нибудь случилось? – повторила Эрика.
– Да, – произнес Мартин, глубоко вздохнув. – Может Сен-Сир заставить меня жениться на какой-то Анастасии Захарьиной-Кошкиной?
– Ах, какая у вас замечательная память! – печально вставил робот. – И у меня была такая же, пока я не начал темперировать. Но даже радиоактивные нейроны не выдержат…
– Формально ты еще сохраняешь право на жизнь, свободу и так далее, – ответила Эрика. – Но сейчас я очень занята, Ник. Может быть, поговорим об этом, когда я приду?
– А когда?
– Разве тебе не передали, что я звонила? – вспылила Эрика.
– Конечно нет! – сердито крикнул Мартин. – Я уже давно подозреваю, что дозвониться ко мне можно только с разрешения Сен-Сира. Вдруг кто-нибудь тайком пошлет в мою темницу слово одобрения или даже напильник? – Его голос повеселел. – Думаешь устроить мне побег?
– Это возмутительно! – объявила Эрика. – В один прекрасный день Сен-Сир перегнет палку…
– Не перегнет, пока он может рассчитывать на Диди, – угрюмо сказал Мартин.
Кинокомпания «Вершина» скорее поставила бы фильм, пропагандирующий атеизм, чем рискнула бы обидеть свою несравненную кассовую звезду Диди Флеминг. Даже Толливер Уотт, единоличный владелец «Вершины», не спал по ночам, потому что Сен-Сир не разрешал прелестной Диди подписать долгосрочный контракт.
– Тем не менее Уотт совсем не глуп, – сказала Эрика. – Я по-прежнему убеждена, что он согласится расторгнуть контракт, если только мы докажем ему, какое ты убыточное помещение капитала. Но времени у нас почти нет.
– Почему?
– Я же сказала тебе… Ах да! Конечно, ты не знаешь. Он завтра вечером уезжает в Париж.
Мартин испустил глухой стон.
– Значит, мне нет спасения, – сказал он. – На следующей неделе
– Попробую, – ответила Эрика. – Об этом я и хочу с тобой поговорить… А! – вскрикнула она внезапно. – Теперь мне ясно, почему Сен-Сир не разрешил передать тебе, что я звонила. Он боится. Знаешь, Ник, что нам следует сделать?
– Пойти к Уотту, – уныло подсказал Ник. – Но, Эрика…
– Пойти к Уотту, когда он будет один, – подчеркнула Эрика.
– Сен-Сир этого не допустит.
– Именно. Конечно, Сен-Сир не хочет, чтобы мы поговорили с Уоттом с глазу на глаз, – а вдруг мы его убедим? Но все-таки мы должны как-нибудь это устроить. Один из нас будет говорить с Уоттом, а другой – отгонять Сен-Сира. Что ты предпочтешь?
– Ни то и ни другое, – тотчас ответил Мартин.
– О Ник! Одной мне это не по силам. Можно подумать, что ты боишься Сен-Сира!
– И боюсь!
– Глупости. Ну что он может тебе сделать?
– Он меня терроризирует. Непрерывно. Эрика, он говорит, что я прекрасно поддаюсь обработке. У тебя от этого кровь в жилах не стынет? Посмотри на всех писателей, которых он обработал!
– Я знаю. Неделю назад я видела одного из них на Мэйн-стрит – он рылся в помойке. И ты тоже хочешь так кончить? Отстаивай же свои права!
– А! – сказал робот, радостно кивнув. – Так я и думал. Критическая фраза.
– Заткнись! – приказал Мартин. – Нет, Эрика, это я не тебе! Мне очень жаль.
– И мне тоже, – ядовито ответила Эрика. – На секунду я поверила, что у тебя появился характер.
– Будь я, например, Хемингуэем… – страдальческим голосом начал Мартин.
– Вы сказали, Хемингуэй? – спросил робот. – Значит, это эра Кинси – Хемингуэя? В таком случае я не ошибся. Вы – Никлас Мартин, мой следующий объект. Мартин… Мартин? Дайте подумать… Ах да! Тип Дизраэли. – Он со скрежетом потер лоб. – Бедные мои нейронные пороги! Теперь я вспомнил.
– Ник, ты меня слышишь? – осведомился в трубке голос Эрики. – Я сейчас же еду в студию. Соберись с силами. Мы затравим Сен-Сира в его берлоге и убедим Уотта, что из тебя никогда не выйдет приличного сценариста. Теперь…
– Но Сен-Сир ни за что не согласится, – перебил Мартин. – Он не признает слова «неудача». Он постоянно твердит это. Он сделает из меня сценариста или убьет меня.
– Помнишь, что случилось с Эдом Кассиди? – мрачно напомнила Эрика. – Сен-Сир не сделал из него сценариста.
– Верно, бедный Эд! – вздрогнув, сказал Мартин.
– Ну хорошо, я еду. Что-нибудь еще?
– Да! – вскричал Мартин, набрав воздуха в легкие. – Да! Я безумно люблю тебя!
Но слова эти остались у него в гортани. Несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, трусливый драматург стиснул зубы и предпринял новую попытку. Жалкий писк заколебал телефонную мембрану. Мартин уныло поник. Нет, никогда у него не хватит духу сделать предложение – даже маленькому безобидному телефонному аппарату.