Профессорятник
Шрифт:
Вообще мир тесен. Случилось так, что научным кумиром автора, а затем и оппонентом по кандидатской диссертации стала тетушка Александра (по матери) — Наталья Поспелова, известный политэконом, профессорствовавшая в финансово-экономическом и в технологическом институтах и бывшая деканом экономического факультета ЛГУ им. А. И. Жданова, где впоследствии мне довелось несколько лет подрабатывать. Именно благодаря тесному знакомству Поспеловой с ректором педагогического института Боборыкиным (тоже экономистом), антисоветчик Александр Донде с его «карбонарийским» складом мышления был пристроен на кафедру экономической географии. (Сам же Александр стал нашим соавтором по одной из самых удачных в творческом отношении работ по принципиально новой трактовке процесса индустриализации
Спорили много. Александр постоянно наступал на больную «мозоль», связанную с членством в партии. По его мнению, оно автоматически вело к конформизму, ибо пресловутый демократический централизм и подчинение меньшинства большинству неотвратимо ведет к торжеству беспринципности. (Нечто подобное позже высказывал А. Сокуров: «Если у человека нет самостоятельного внутреннего начала, независимости, гуманитарной индивидуальности, он становится или волком, или овцой. Уже не человеком»). Отбивался, как мог — приводил в пример его собственного отца и тетку — членов КПСС, доказывал невозможность для беспартийного человека стать профессором общественной кафедры, отстаивал свой «моральный кодекс». Но это не помогало. В ответ слышалось нечто, напоминавшее довлатовское выражение: «едино и неделимо только стадо баранов», только он добавлял к нему еще: «и совкобыдло».
Особенно болезненно переживал Донде судьбу «Пражской весны». Помнится, как во время шумного застолья в ресторане «Балтика» (на углу Сенной площади и ул. Ефимова, там, где сегодня «Макдональдс») он своим сиплым голосом энергично провозглашал тосты за духовных лидеров чехословацкой оппозиции — Отто Шика и Иожефа Смрковского, придерживавшихся, как известно, крамольного мнения о том, что социалистическую экономику трудно примирить со здравым смыслом. Это мнение горячо разделял Донде, любивший повторять афоризм американских экономистов: «плановая экономика — как говорящая лошадь; странно, прежде всего, то, что она существует». Именно тогда у меня впервые в жизни некие интеллигентные люди, представившись, попросили предъявить удостоверение личности, а через полгода вполне конкретное ведомство бесцеремонно отказало в производственной командировке в США.
Юмора в этом, понятное дело, было мало. Поэтому, памятуя о заявленном жанре книги, будем постепенно менять «крен» в сторону Донде-юмориста, проявлявшему себя в таком качестве больше в быту, чем на службе. Ведя занятия со студентами спецгрупп по географии зарубежных стран на французском языке (кстати, он читал в подлинниках немецких, французских и английских философов и публицистов), Донде слыл не только увлекательным и обаятельным «преподом», но и находчивым шутником — другое дело, что его остроты больше касались социологической и политологической сфер: имитационной демократии в СССР, ритуализации выборов в условиях, когда свободное волеизъявление общества, по его мнению, подменялось амебным взаимопожиранием «небожителей» и т. д. Шутки были о Трумене со Сталиным, бантустанах Сискей и Транскей, каких-то суфражистках и т. д. Девичья аудитория с большим трудом воспринимала подобные остроты.
В быту же его остроумие искрилось. Можно вспомнить, как однажды в присутствии своего малолетнего сына Юры, Александр, держа в руках популярную тогда «Литературную газету», процитировал забавную строчку «О людях хороших» из известной рубрики «Рога и копыта»: «Вчера прораб СМУ №27 тов. Зюкин был хорош». Мы дружно рассмеялись.
Уловив нашу реакцию, не по возрасту, пытливый мальчик тут же переспросил отца:
— Папа! А. почему этот дядя-прораб хорош был вчера, а сегодня он что, разве уже не хорош?»
— Понимаешь, сына, этот дядя был не хорош лишь с утра, а вот к обеду стал снова
Конечно, мальчик остался в недоумении, но растолковывать настоящую нравственную (скорее безнравственную) подоплеку шутки пятилетнему мальчугану вряд ли стоило.
На ум приходит также эпизод из далекого 1972 г., когда к автору, находившемуся на курсах переподготовки преподавателей в Москве, в общагу на ул. Кибальчича как снег на голову ввалился Донде в сопровождении нашего общего приятеля «остапо-бендеровского покроя» Александра Вельбовца (о которых говорят: «ему, если надо и пингвина найдет в пустыне»). Пара коек в комнате пустовала, и гости, к моей неописуемой радости, соблаговолили остаться на несколько дней, тем самым скрасив скучные будни. Собираясь утром к 8-ми часам на занятия (лекции читали знаменитости: И. М. Маергойз, Ю. Г. Саушкин, М. С. Розин, С. А. Ковалев, Н. В. Алисов и др.), пришлось пойти на несколько рискованный шаг — нахально разбудить хорошо «наугогцавшихся» с вечера гостей с твердым намерением свести их на лекцию, тем более что аудитория находились буквально в нескольких десятках метров от коек. Запомнился при этом не «трехэтажноненормативное» негодование Вельбовца (типа «пошел ты...а театрализованная постреплика сонного Дон-де: «закричали гостгР»
Сохранились и другие юмористические сценки с участием Донде, но вернемся, однако, к главной цели описываемой байки — происхождению соблазна фунтами стерлингов.
Жить в острокислотной среде и бороться с советской госдурью Донде не смог и, в конце концов, вынужден был покинуть СССР — при этом он уезжал из Петрозаводска, где трудился в местном педагогическом институте. Вначале была, кажется, Калифорния, затем — Лондон. После ухода в 1997 году с Би-Би-Си на раннюю пенсию (этот уход поторопили инфаркт и операция на сердце) Александр занимается преимущественно эссеистикой, а сверх того работает научным сотрудником в институте русской истории и по нескольку месяцев в году живет в Москве.
Наш последний контакт относится, кажется, к 1989 г., когда автор совершенно неожиданно оказался в Лондоне в составе группы сотрудников Герценовского института. Естественно, первым делом был набран известный мне номер телефона Александра Сергеевича:
— Алло, это господин Аонде? С вами на проводе .. .КеГеБе, — попытался его разыграть.
Для него наш приезд стал сюрпризом, и распознать знакомый голос он, естественно, не смог. В ответ послышался остроумный, хотя и ненормативный экспромт:
— Вы, голубчики, хотите услышать от меня— «очень приятно», но я вас разочарую — меня ваше КеГеБе больше не ...бе.
Когда инсценировка закончилась, вспомнили «былое и думы», обменялись новостными потоками. Я и до этого знал, что любимым приемом («коньком») Александра «Кловера» были беседы перед микрофоном со специалистами, притом нередко с несколькими сразу. Вел он такие беседы мастерски, умел пригласить в студию интересных, думающих собеседников, а вопросы избирал самые разные: от злободневных политических или экономических доисторических и геополитических.
— Юра, давайте поступим следующим образом, — предложил он свой алгоритм действий, — вначале вы заскочите ко мне в русскую службу Би-Би-Си на улице Стрзнд — мы немножко поговорим о жизни в СССР и горбачевской «перестройке», а затем зайдем в паб, попьем пивка, поболтаем. Не обижайтесь — вы ведь голодранец, а мы вас одарим, как минимум, пятьюстами фунтами. Решайтесь!
Не скрою, было отчего заколебаться — 500 фунтов в 89-м году для советского профессора значили много, даже для уже поработавшего в Афганистане по линии ЮНЕСКО, где жалованье в местной «валюте» (афгани) выдавали, буквально, «мешками». Тогда же почему-то вспомнилось, что именно 500 фунтов получил в наследство дворецкий Бэрримор от покойного сэра Чарльза в знаменитой детективной повести английского писателя Артура Конан Дойля «Собака Баскервилей». Подумалось: а чем же я хуже Бэрримора?