Профилактика
Шрифт:
Я пожал плечами.
— Он сказал, что — да.
Ивлиев поежился, словно ему внезапно стало холодно.
— Ну что ж, хорошо, коли так. Стало быть, теперь наша очередь дать ответ Чемберлену...
Он обернулся и крикнул кому-то за забором:
— Давайте его сюда!
Одна створка ворот медленно отъехала в сторону, визжа промерзшими сервомоторами. Словно должен был выйти не человек, а слон.
Ярослав ступал осторожно, словно опасаясь провалиться сквозь землю, припорошенную недавним снегопадом.
Одет он был так же,
— Привет, Ярослав! — сказал я. — Как ты себя чувствуешь?
Лабыкин ничего не ответил. Он остановился в стороне от нас с Ивлиевым, словно опасаясь подходить ближе.
— Что это с ним? — спросил я своего шефа.
— Сейчас поймешь, — сказал Ивлиев и повернулся к Лабыкину. — Ну, что стоишь, как сирота на пепелище? Дуй в машину!
Передвигая ногами так, будто они были деревянными костылями, Ярослав по-прежнему молча побрел к «Жигулям».
Я наконец догадался, что происходит.
— Вы что, превратили его в зомби? — спросил я Ивлиева.
Ивлиев мне не ответил. Он что-то буркнул себе под нос, и лучи прожекторов залили ослепительным светом площадку перед воротами. Судя по всему, прожекторы были установлены на крыше Лаборатории.
Я инстинктивно прикрыл рукой глаза и поэтому не сразу понял, что произошло.
Когда зрение вернулось ко мне, Ярослав уже заваливался на бок, не дойдя двух шагов до машины. И одновременно с этим до меня донесся сухой щелчок выстрела за воротами.
Кожаная куртка на спине Ярослава была словно проткнута толстым шилом, и из этого отверстия била фонтанчиком темная жидкость, и снег под его ногами начинал темнеть.
Тут вновь раздались выстрелы, и на спине Ярослава возникли новые дырки. Он наконец упал, суча обеими ногами так, будто хотел убежать лежа.
Перед глазами моими все поплыло, и я усиленно заморгал, чтобы прогнать странную пелену.
— Зачем? — спросил я Ивлиева, не в силах сдвинуться с места. — Зачем вы это сделали?
— Надо же было проверить твоего Всемогущего, — ухмыльнулся шеф. — Вдруг он не выполнил своего обещания? А этот больной энурезом нам все равно не пригодился бы...
Дверца «Жигулей» распахнулась, и из машины вывалился Антон. Не обращая на нас с Ивлиевым внимания, он подбежал к Ярославу и склонился над ним.
— А эт-то еще что за фрукт-овощ? — осведомился у меня Ивлиев. — Кого ты с собой приволок, Ардалин?
— Убийцы! — крикнул Антон, распрямляясь. — Идиоты! Сволочи! Что вы наделали, гады?! Да вы... вы... вас надо убивать, как бешеных собак!
И он бросился на Ивлиева.
И снова с крыши Лаборатории грянул залп невидимых снайперских винтовок.
Антон словно запнулся на бегу и распростерся в двух шагах от Лабыкина. Пальцы Всеведущего скребли заснеженный асфальт, словно кто-то тащил его волоком, и он пытался зацепиться за
— Раззява, — буркнул мне Ивлиев. — На хрена ты притащил сюда этого недоделка? Лишние свидетели нам не нужны, понятно?
— Понятно, — внезапно успокоившись, сказал я.
Глубоко вздохнул и, быстро вытащив из-за пояса свой «Макаров», разрядил его в грудь своему шефу. Раз, другой, третий...
Ивлиев переломился пополам и мешком рухнул мне под ноги.
Я думал, что меня сейчас тоже расстреляют, но в воздухе повисла мертвая тишина.
Тогда я швырнул пистолет как можно дальше от себя и подошел к Антону и Ярославу.
Сел между ними на снег и взял их за руки. Они были еще теплыми, так что трудно было понять, еще мертвы или уже опять живы Всеведущий и Вездесущий.
И тогда я загадал свое желание.
Глава 20
Она стояла в переходе между станциями метро. На ней была потертая кофточка грязно-красного цвета, в вырезе которой виднелись костлявые ключицы. Глаза у нее тоже были под цвет кофты и припухшие. Наверное, в последнее время она слишком часто плакала.
Ей было лет пятнадцать. Но если посмотреть в ее глаза, то ей можно было дать вдвое больше.
На груди у нее висела картонка, где большими корявыми буквами было выведено: «ПОМОГИТЕ, У МЕНЯ УМЕРЛА МАМА».
Однако люди только косились на нее, не замедляя шага: ничего особенного, подумаешь, девчонка просит милостыню в метрополитене большого города.
Когда я остановился перед ней, она посмотрела сквозь меня и уставилась в затертый множеством ног пол.
Я ждал, что она мне скажет, но она молчала, изредка пошмыгивая носом. Растрепанные волосы сосульками свесились на лицо, словно стремились закрыть его от моего взгляда.
Я и сам не знал, почему решил остановиться возле юной попрошайки. Я все равно не мог помочь ей, но, видимо, желание лишний раз убедиться в этом было сильнее меня. Значит, я все еще — человек. Только человеку присуща мазохистская склонность бередить заживающую рану.
— У тебя действительно умерла мама? — спросил я девчонку.
Она с вызовом глянула мне в глаза.
— Если вы не верите, то зачем остановились? Шли бы своей дорогой, как все!..
Ого, а ты, оказывается, ершистая девочка. Впрочем, в твоем положении это единственное — что тебе остается.
— Извини, — сказал я. — Согласен, я ляпнул чушь. Лучше задам тебе другой вопрос. Чем конкретно я мог бы тебе помочь?
Девчонка пожала худыми плечиками:
— Известно, чем... Подайте, сколько можете, и все такое...
— А если я способен на нечто большее? — прищурился я.
В ее глазах не появилось ни удивления, ни радости, ни страха. Только огромная усталость, какая обычно скапливается в душе годам этак к пятидесяти.
— А если я скажу тебе, что могу исполнить твое любое желание, чего бы ты у меня попросила? — продолжал я.