Профориентация
Шрифт:
— А ты смешной, детеныш, — фиолетовая пантера совсем по-человечьи хихикнула. — Скай, Йода, вы бы угостили ребенка мороженым. Похоже, он встретился с мечтой. А что не в игре, дело поправимое.
— Пойдем, — молодой джедай кивнул в сторону скверика с лавочками и столиками. — Ты с нами, разноцветная?
— Еще бы, — пантера мурлыкнула.
— Тебе вопрос я задал, — напомнил седой джедай, когда мальчишка с мороженым в руке плюхнулся на лавочку.
— Н-ну, — дед говорил, правду городским знать нельзя, даже
— Не развлекаться пришел ты. За словами твоими — мысли другие. Темные.
Мальчишка хотел вскочить — но тут мелькнуло что-то перед глазами, мороженое выпало из онемевшей руки, а ноги стали ватными.
— Тёмный? — удивилась пантера. — Просто человек — и тёмный? Йода, такое бывает?
— Как видишь, разноцветная.
— Я — не вижу. — Пантера сменила окраску на нежно-зеленую. — Я чую испуганного ребенка, а тьма и свет — не по моей части.
— Кто прислал тебя? Зачем?
Мальчишка всхлипнул. И дёрнуло же его глазеть на джедайский турнир!
— Позовем волшебника, — предложил молодой. — Геруду позовем, он пацана наизнанку вывернет. Или Саурона, м-м? Не самим же его допрашивать.
— Не… это, ну… не надо…
— Тогда сам говори. Правду.
— А я думал, вы хорошие, — сквозь слезы прошептал мальчишка.
— Хорошие?! Ребенок, у тебя хватает разума делить мир на хороших и плохих? На черное и белое?! — Пантера перекрасилась в зебровую черно-белую полоску, вздыбила шерсть на загривке и клацнула белоснежными клыками.
— Люди, — вздохнул седой. — Чего от их воспитания ждать ещё? Категоричность и ярлыки.
— Вы и сами такие, — фыркнула полосатая пантера.
— Мы — меньше, — буркнул молодой. — Ты говори, малый, не жди, пока спрашивать начнем.
«Останови прогресс, и наступит смерть, — рассуждал дед. — Чтобы оставаться на месте, нужно бежать изо всех сил. Ты не понимаешь? Это потому, что мы давно уж никуда не бежим. Ни вперед, ни вбок. Ни даже назад. Человечество заигралось, впало в детство. В красивое бесконечное детство. То, чему я учу тебя, не знает никто. Забыты знания, забыты науки. Мы создали слишком мощную базу. Нас погубила сила. И скука, да.
Всё жизненно необходимое производится без участия человека. Великие мыслители древности мечтали о таком. Верили: время, свободное от тупого монотонного труда, человек потратит на самосовершенствование. Как же! Наша мечта — развлекаться, наш бог — Игра!»
Он всхлипывал, глотал слезы — и рассказывал. А сам думал: ну чего стоило просто затеряться здесь в толпе? Может, повезло бы куда пристроиться…
— Значит, есть центр управления, и твой дед хочет его отключить?
Мальчишка молча кивнул.
— И что тогда?
— Н-ну…
— О, да! — золотисто-рыжая пантера нервно дернула хвостом. — Игры — зло, трудиться надо! Твой дед не говорил тебе, сколько людей тратили жизнь на никому не нужную работу? А сколько — своей работой убивали то человечество, по которому он так скучает? Он тебе о войнах не говорил? О террористах, шовинистах, фашистах, о всякой швали, которой некуда было себя девать? О наркотиках?
«Игры — вот самый страшный наркотик», — повторил мальчишка любимую дедову фразу.
— Ты никогда не играл, — фыркнула пантера. — Несчастный. Что ты вообще знаешь в этой жизни?
— Ну, дед учил меня. Физике, математике. С техникой всякой управляться. Чтобы я сумел отключить эту дрянь…
— Эти слова не твои. Поговорить с твоим дедом надо бы нам.
— Далеко живете? — молодой джедай хрустнул пальцами, и у мальчишки просыпались меж лопаток ледяные мурашки.
— Н-ну…
— Ну? — Джедай наклонился к мальчишке, заглянул в глаза. — Или пришла пора тебя наизнанку вывернуть?
— Не надо! За городом, где продуктовые синтезаторы…
— Хочешь сказать, твой дед — тот отшельник, что смотрит за синтезаторами?
— Нет, мы дальше, за озером. Дед говорит, будь его власть, он бы эти синтезаторы грохнул. Только они с отшельником не дружат.
Алая пантера коротко рыкнула.
— Физике учил тебя дед, — вздохнул седой. — Учил тому, что сам знал. И не мог научить добру.
— Ни один наш мальчишка, — выплюнул молодой, — не предал бы так легко, как ты. Даже распоследний городской воришка!
«Ты ребенок, ты впишешься, — сказал ему дед, провожая в город. — Вот мне точно туда нельзя, категорически. На тебя вся надежда. Вся надежда человечества, ты понимаешь это?»
— Строго его не суди. Трус и убийца его воспитал.
— Дед не…
— Трус, — отрезал джедай. — Убивать он послал тебя. Сам не пошел.
— П-почему… убивать?
— Без игры мертв человек. Не труд сделал человека человеком — верней, не только труд. Ещё и игра.
— Сейчас он скажет, что мы не люди, — фыркнула розовая пантера.
Мальчишка прикусил язык — именно это он и хотел сказать.
«Человечество зависло в вирте. Люди не хотели выходить в реальность. Дети боялись реальной жизни: их дом, привычный и знакомый, был там, где они могли быть всем — светлыми волшебниками и Черными Властелинами, оборотнями и эльфами, джедаями и пришельцами — только не обычными людьми, не слабаками.
И тогда нашему институту дали задание. „Игры — в жизнь“, — это казалось таким хорошим выходом, простым и изящным. После стагнации вирта… но мы слишком хорошо сделали свою работу».