Проглоченный
Шрифт:
– Ты не станешь.
– Перестань, я же знаю, что смогу. Научи меня.
– Но это невозможно.
– А что делают дети? Расскажи мне еще раз.
– Они бегают. Они падают и ушибаются. И снова встают. Они гомонят.
– И все?
– Не знаю. – Я и правда не знал. Я был не знаком с этим – из страха и по своему выбору. – Думаю, они грубые. Они орут. Они меня не любят.
– Я тебе верю, бедный баббу. Что еще?
– Они шустрые, да, конечно, очень шустрые. И бесстыжие.
– Ах, мне это нравится! Я буду таким же!
– Они – порождение женщин!
– Все-все?
– Все-все.
– Но здесь нет женщины.
– Нет. Это верно.
Проводя вместе многие часы, мы играли в нашу игру. Иногда я позволял ему это. И она ему нравилась больше всего.
– Что такое человек? – спрашивал он.
– Я – человек.
– Научи меня быть человеком.
Я не мог убедить его только словами. Мне надо было ему показать. Продемонстрировать.
– Если хочешь быть мальчиком, сиди ровно.
– Ну вот! – И он со скрипом выпрямлял спину.
– Этого недостаточно. Ты должен хорошо себя вести, а иначе буду тебя бить.
– Ладно. А что потом?
– Надо помолиться.
– Помолюсь.
– Отлично: начинай, я послушаю.
– Дорогой папа, возлюбленный баббу, несчастный папочка, пожалуйста, отопри дверь. Аминь.
– Я не могу выпустить тебя на улицу. Ты же убежишь.
– Не убегу. Обещаю.
Я внимательно смотрел на его нос. Он не стал длиннее. На всякий случай я его измерил. Четыре дюйма с хвостиком. Ребенок.
И мы продолжали игру.
– Дети ходят в школу.
– И я буду ходить в школу.
– Они учат уроки.
– Тогда я тоже буду учить.
– Но это же смешно! – рассмеялся я.
Но вот что я вам скажу: в моей голове зародилась идея.
– Я бы хотел попробовать. Прошу тебя!
– Ты убежишь!
– Нет, нет, не убегу!
Я смотрел на его нос. И снова измерил. Все те же четыре дюйма с хвостиком.
– Нет, – вынес я окончательный вердикт.
– Помоги же мне! Ты же можешь мне помочь! Отец, я знаю, ты можешь.
У меня не осталось никаких других доводов, поэтому я сделал единственное, что пришло мне на ум: запер его дома и вышел прогуляться. На воздухе я мог подумать. Мне в голову пришли кое-какие мысли.
Я шагал по улице и, должен признаться, стал мечтать о деньгах – о больших деньгах, – которые могли бы мне легко достаться. Почему бы и нет? Я заслуживал их после всех долгих лет жизни в нужде, разве нет? Я же был мастером, только я. Но сначала мне требовалось кое-что сделать. Чтобы заработать, следует вначале хоть немного вложить, решил я и, взяв свое пальто, отнес его синьору Паоли, владельцу самого большого магазина в Коллоди, где можно было купить все что душе угодно, – и продал ему. А на вырученные за пальто деньги купил там же у Паоли поношенную детскую одежду и еще кое-что: школьную азбуку. И – ну, не глупец ли я! – все это принес домой.
Мы покупаем для детей одежду, чтобы она была им впору, верно? Я показал ему одежду, и его деревянные глазки округлились. Он протянул руки и надел на себя обновки: они оказались ему немного велики, но почти в самый раз. Увидев его одетым, я умилился до слез. Теперь, в стареньких коротких штанах и в рубашечке без воротника, он выглядел как обыкновенный ребенок. Было так радостно наблюдать, как вырезанный из полена мальчик листает учебник. Да, подумал я, вот тебе испытание: если отвести этого соснового человечка в школу, как на него отреагируют другие дети? Равнодушно они к нему не отнесутся, это уж точно. Они распустят о нем слухи. Деревянный мальчик станет знаменитостью. Сначала в Коллоди, а потом и во всем мире. А вместе с ним прославлюсь и я.
Да, это будет удивительное предприятие.
В тот момент я совершенно не чувствовал
Я вывинтил шуруп из его спины.
– Тебе это больше не нужно, мой малыш.
И тогда мой мальчик (я уже называл его мальчиком, вы заметили? По крайней мере, меня это уже не коробило), да-да, отправится в большой мир – мое творение, мой манекен.
– Пора тебе пойти в школу, мой сосновичок.
– Папа, а как меня зовут? Мне же нужно имя, если я буду ходить в школу.
– Кукла.
– Это не имя.
Деревянное чудо-юдо, подумал я. Призрак, зачатый одиночеством. Диковинное существо, чудо и проклятие. Полено-привидение…
Но я сказал:
– Щепка, короед, опилка, стружка, лучина, хворостина, дранка, сосновик… Да, твое имя должно быть производным от сосны, Пино [2] … Пиносперо, Пиносидо, Пинорицио… нет, просто Пино. Ты же сделан из сосны. А уменьшительно тебя можно звать… семечко. Пиноккио, то есть Сосновое семечко [3] .
2
Pino – сосна (итал.).
3
На самом деле «пиноккио» на тосканском диалекте – кедровый орешек.
– Пиноккио? – в восторге переспросил он.
– Да, ты будешь Пиноккио.
– Пиноккио!
– Пора идти в школу, Пиноккио.
– До свидания, баббу.
– До свидания, Пиноккио.
Я отворил дверь, и солнечный свет веером ударил снаружи, и я глядел, как он шагает в большой мир. Озаренный солнцем. Он шагал по улице в сторону школы, удаляясь от меня.
Я смотрел, как ветер теребит его одежду, словно ветер считал его одним из нас. Мне было приятно думать, что я создал творение, которое прокладывало себе путь своими ногами. Что ж, думал я, он меня прославит. Я буду прославлен как творец живого существа. И наверное, я разбогатею. Я смотрел, как он идет, какая у него затвердевшая походка, как его деревянное тело пытается притвориться человеческим. Ну и ну. Он шагал так, словно был плоть от плоти нашего мира. Я не позвал его назад, и он со скрипом двигался прочь, а я молча смотрел. Это зрелище чуть не разбило мне сердце. Он, державший свою азбуку под мышкой, казался таким воодушевленным, словно был ровней всем и каждому. Да, он ушел, мой шедевр! Он ушел в школу.
И не вернулся.
Я его так ждал. Но он не вернулся. Моя жизнь была кончена. Я снова остался в одиночестве.
И с тех пор я его не видел. Ну разве только в снах.
И я готов посвятить всю свою жизнь его поискам.
Занятия в школе закончились, и начался мой кошмар.
Как я уже сказал, я ждал и ждал, но мой деревянный мальчик так и не вернулся. Я глядел в окно. Время от времени я вставал со стула и собирался выскочить за дверь. Но меня останавливало сомнение, как я буду выглядеть в глазах соседей. Вы не видели моего мальчика? Он деревянный, я вырезал его из полена, это кукла. И я сидел молча, надеясь, что он вернется.