Программа защиты любовниц
Шрифт:
Он зашел в лабораторию, успев сбегать через дорогу в магазин и купить тортик к чаю. Швырнул фотографии на стол и проговорил:
— Зеленая улица, ребята, нужен официальный отчет. Фотки приобщаются к делу.
— Отлично! — проговорил начальник лаборатории, срезая толстые бечевки с упаковки торта. — К вечеру будет готово. Валер, как там Саня? Слышал, дела его плохи?
— Все в порядке. Он ночью пришел в себя, утром уже соком его поил. В сознании, в памяти, в разуме. Отдых, ребята, нужен всем! Ну, пока, вечером
Он вернулся в кабинет и какое-то время сидел, бездумно рассматривая стену в том месте, где раньше торчала Сашкина голова. Потом резко качнулся на стуле, сунул руку в ящик стола и достал старенький мобильный телефон. Там у него была вставлена служебная сим-карта, номер телефона значился у него на скромной визитке, которую он несколько месяцев назад отдал Лизе.
Визитки давно закончились, новых никто не заказал, он тоже не стал заморачиваться, закрутился, замотался. Телефон был отключен. Однажды получил нагоняй за нецелевое использование и перерасход и отключил настырно. Сашка укоризненно покачивал головой, сидя напротив, а Валера психанул и отключил.
Теперь же, сидя в одиночестве в своем рабочем кабинете, он вдруг подумал, что Лиза ведь могла ему звонить. Они хоть и расстались не очень любезно, она плакала и обвиняла его в преступной халатности, но все же в самый плохой момент могла ему звонить. Откуда-то она взяла поясок от халата жертвы, значит, находится в непосредственной близости от очага опасности. Опасность могла ее и подвигнуть на звонок.
Пропущенных звонков от Лизы не было. Он выучил тогда ее номер почти наизусть, а для верности еще и записал на фанерной боковой стенке ящика стола.
Вдруг обнаружилось сообщение. Текст был следующим: «Если со мной что-то случится, знайте, виновен тот самый человек, которого вы отпустили». Номер был не тот, что он записал, другой, но никто, кроме Лизы, не мог прислать ему это сообщение. Это она!
У него отчаянно заколотилось сердце. Он сверил время. Сообщение пришло вчера ближе к полуночи, значит, она боится, значит, подошла слишком близко.
«Спасай Лизу», — попросил его слабым от боли голосом Сашка Володин — самый любимый, самый надежный его дружище.
Он пообещал ему, но чтобы ее спасти, ее еще надо было найти, но где, никто не знал. И тут это сообщение!
Человек, которого он отпустил, — это Игнатенко! Если она опасается за свою жизнь и безопасность и обвиняет его, значит, она и впрямь находится в непосредственной близости. Володин был прав, она точно работает у него в доме, или не работает, а гостит под каким-нибудь предлогом.
Не станет он ждать, пока Игнатенко явится в его кабинет, и звонить ему не станет. Он поедет сейчас в его дом и…
И спросит Лизу! А что?! Почему нет?! Она прислала ему сообщение, он имеет право знать, что это значит? Имеет! Поэтому он поедет в дом к Игнатенко и попросит позвать ему Лизу Сорину,
И не соврет, между прочим. Ее и правда разыскивают, ей давно уже пора ответить на вопрос следствия: где же она взяла окровавленный поясок от шелкового халатика одной из жертв?..
Глава 19
— Алусик, не стоит так нервничать, от этого появляются мимические морщинки.
Указательный палец Игоря Казначеева прошелся по ее щеке, скользнул к уху, опустился на шею и закончил свой путь в выемке ее груди.
— Игорь! — Она капризно шевельнула плечами, грудь призывно колыхнулась, палец Казначеева утонул глубже. — Игорь, не надо, могут войти.
— Кто? Кто может войти, малышка?
Казначеев, который сидел за завтраком слева от Аллы, громко двинул стулом по полу, пододвигаясь. Возбужденно задышал ей на ухо, обхватил ладонью ее левую грудь, второй рукой полез под тонкую ткань подола домашнего платья.
— Сама же говоришь, никого! — шептал он сдавленно, нащупав резинку ее ажурного белья. — Отец не выходил из спальни, Стасик твой, урод, тоже дрыхнет. Прислуга и та куда-то запропастилась.
— И-иигаарь… — простонала Аллочка, с силой стискивая коленки. — Прекрати! Могут войти…
— Кто? Кто?!
Он задел локтем тарелку с завтраком. Приборы соскользнули с края тарелки, зазвенели, в тишине столовой; этот звук показался оглушительным. Они оба вздрогнули, отпрянули, но продолжали осматривать друг друга жадными горящими глазами.
— Я люблю тебя, — произнес он одними губами.
— Я тоже очень люблю тебя, — ответила она тоже беззвучно.
— Когда?! — выгнул он вопросительно брови.
— Сам знаешь, что это невозможно. — Ее бровки болезненно надломились. — Стас… Папа… Они не простят!
— Плевать! — скрипнул Казначеев зубами и прошептал едва слышно: — Сколько можно?! Ты уже взрослая девочка! Сколько можно скакать под папину дуду?! Сколько можно жить с нелюбимым извращенцем?!
— Милый… — шепнула Аллочка с нежностью и, сунув руку под длинную скатерть, погладила его колено. — Милый, надо подождать… Я уверена, что нам с тобой поможет его величество случай, к примеру, или что-то еще.
— Что???
— Я не могу уйти от Стаса, ты же знаешь условия контракта.
— Он может кобелировать, а ты уйти не можешь?!
— В контракте статья неверности касается только меня, — вздохнула Аллочка, и глаза ее наполнились слезами. — Надо было внимательнее читать. Если я прошляпила, чего отец не рассмотрел, не пойму?!
— Потому что он был оглушен твоим желанием выйти замуж за этого урода! — напомнил ей Игорь, выхватил ее пальчики из-под стола, поднес к губам. — Я помню его болезненную мимику. Помню, как ему пришлось.