Программа
Шрифт:
- Слоан, - говорит Риэлм, толкая меня в колено, - ты в порядке?
Я киваю, смотрю на него, но по-настоящему его не вижу. Внутри я чувствую толчок как будто что-то вырывает мне сердце. Я скучаю по кому-то. Я отчетливо понимаю это, и все же я не могу вызвать в памяти лицо. Портрет. Как будто что-то болит, это похоже на фантомную боль от части тела, которой больше нет. Я не знаю, что я потеряла, где я была. Я думаю об этом, и я даже не знаю, был ли у меня раньше парень. Я даже не знаю, девственница ли я. Я незнакомка для самой себя.
От этой мысли у меня на глаза
- Ух ты, - я слышу, как нервно говорит Шеп. – Что у тебя случилось, Слоан?
- Она в порядке, – быстро говорит Риэлм, поглаживая мою правую руку, а я плачу у него на плече.
- Не похоже, что она в порядке, - отвечает Шеп.
Я чувствую напряжение Риэлма, но потом он вздыхает.
- Она просто чуточку скучала по мне, правда, сладенькая? – шутливо спрашивает он. – Должно быть, это была настоящая трагедия сидеть с вами, парни, целых три дня.
Они ухмыляются, но я чувствую, как напряжение отступает.
- Пойдем, – говорит Риэлм, помогая мне встать. Я слишком смущена, чтобы смотреть на парней, так что я прячу лицо у него в рубашке. – На сегодня игра окончена.
- А, черт! – кричит Дерек, и я слышу, как он бросает карты на стол. Риэлм не отвечает и ведет меня в коридор, к своей палате. Когда мы доходим туда, слезы уже не текут, и я чувствую, что чуть больше контролирую положение, хотя по-прежнему пуста.
- Пойдем, потусуемся со мной? – спрашивает он. Я киваю, и он улыбается, украдкой заводя меня в палату.
* * *
Я сижу на стуле у кровати Риэлма, а он раскладывает очередной пасьянс. Уже больше одиннадцати, но никто не пришел, чтобы выгнать меня. Прошло три дня с тех пор, как вернулся Риэлм, и ночь за ночью мне позволяют оставаться тут, с ним. Это странно, и я не знаю, беспокоиться ли мне или быть благодарной. В любом случае, это лучше, чем быть одной.
- Почему они не беспокоят нас? – спрашиваю я.
- Что ж такое? – спрашивает Риэлм и откладывает карты. – Почему я не могу победить? Я же играю сам с собой.
- Они ни разу не отсылали меня в мою палату. Почему?
Риэлм потягивается, подняв руки над головой.
- Может, они думают, что мы – отличная пара.
- Я серьезно.
- А я устал.
Его темные глаза оглядывают меня.
– Ляжешь со мной в постель?
Я смотрю на дверь, думаю о том, чтобы пойти к себе в палату, но когда мои ноги касаются пола, и чувствую, какой он холодный даже через носки, я решаю остаться.
- Наверное, – говорю я, притворяясь, что мне не хочется. Он закатывает глаза и отодвигает одеяло, пока я забираюсь к нему. Он обнимает меня рукой, вздыхая, пока я устраиваюсь возле него. Вот так мы и живем с тех пор, как он вернулся. Он позволяет мне оставаться с ним, крепко держит меня. Это приятно.
- Не так уж все и плохо, ведь нет? – спрашивает он. – Есть вещи куда похуже.
- Мы в Программе, - я напоминаю ему. – Не думаю, что может быть хуже.
Риэлм
- Всегда может быть хуже.
Другой рукой он берет меня за порезанное запястье и подносит его ко рту, легонько его целуя.
Я вздыхаю. Его жест нежен. Даже сексуален. Риэлм кладет ладонь мне на нижнюю часть спины, прижимая меня к себе. Целует в руку, в плечо.
- Я мог бы любить тебя, Слоан. – шепчет он мне в ухо. – Тебе не нужно быть одной. Ты раньше любила кого-то, Роджер как-то сказал мне. Что он имел в виду? У меня кто-то был до Программы?
Риэлм приближает свои губы к моим, но останавливается, чтобы посмотреть в глаза, как будто просит разрешения. Его чувства так ясны, так понятны. Я не знаю, что я сейчас чувствую, кроме одиночества. Так что я наклоняюсь и целую его.
Губы Риэлма мягкие, но незнакомые. Теплые. Но не горячие.
Мои руки осторожно гладят его по щекам, и когда его язык касается моего, я понимаю. Что не чувствую ни похоти, ни боли. Ни гнева. Я не чувствую ни любви, ни ненависти. Я чувствую… печаль.
Его руки скользят вниз, чтобы положить мое бедро на свое. Сейчас мы можем делать все, что угодно, никто нас не беспокоит. Он укладывает меня в кровать, лежит у меня между ног, он целует меня в шею. Глаза у мен закрыты, и я пытаюсь почувствовать что-то еще, кроме печали, когда Риэлм проводит рукой у меня в волосах, бормочет, какая я красивая.
Его холодная рука скользит мне под рубашку, погладив живот, перед тем, как остановиться у бюстгальтера. И внезапно у меня распахиваются глаза, и меня поражает внезапное чувство вины. Чувство, что что-то неправильно, такое сильное, что я отталкиваю руку Риэлма и отодвигаюсь от него.
- Нет, - говорю я, выбираясь из постели. Я поправляю пижаму, восстанавливаю дыхание. – Я не могу… я не могу.
- Мне не стоило делать этого, - быстро говорит Риэлм, при этом его лицо краснеет. – Мне так жаль. Не уходи, пожалуйста.
Я качаю головой, отступая от него.
- Я… я сегодня буду спать у себя в палате. Завтра увидимся, хорошо?
И потом, не дожидаясь ответа, я выскакиваю в коридор, иду к своей палате. Сердце у меня бешено стучит, я чувствую такое замешательство, такую неуверенность в себе. Меня терзает чувство вины, и я даже не знаю, почему.
Я прохожу мимо поста медсестры, но молодая сестра не спрашивает, почему я выхожу из палаты Риэлма в такой поздний час, или что мы там делали. Она просто что-то печатает на компьютере и смотрит, как я иду к себе.
Как только я захожу к себе, я забираюсь в кровать и молюсь, чтобы скорее заснуть.
Часть 2. Глава 14
На следующее утро я пропускаю завтрак и избегаю Риэлма. Мне неловко, что я так сбежала, без объяснений. Мне нравилось целовать его – целоваться он умеет. Но из-за чего-то это казалось неправильным, как будто я совсем не должна была его трогать.