Прогрессоры нового мира
Шрифт:
– Макс, ты что там, взаправду пиво нашел?
– Да, блин, здесь всякой дряни накидано… посвети сюда.
Ветал направил на него луч фонарика, и к костру вышел порядком обозленный Макс.
– Чтобы я больше такие прогулки себе устраивал? Да не в жизнь. Сейчас шел, наступил в какую-то гадость. Думал, говно. Оказалось просто грязной лужей.
– Не переживай, думай о хорошем. Ведь мог и в настоящее дерьмо наступить. Кустики хорошие, располагаются недалеко – очень популярны. Пользуются большим вниманием у преданных поклонников.
– Э-э-э… а раньше сказать не вариант
– Макс, уходишь от костра – бери с собой фонарик, мало ли что там находится. Я тебе уже говорил об этом.
– Ну говорил… так тут пройти всего ничего!
– Правильно, что с того, что споткнешься о корягу, упадешь и ногу сломаешь – зато совсем недалеко от лагеря!
– Спасибо, утешил.
Макс уселся на пенку рядом с Виталиком и за компанию с ним уставился в костер. Мыслей, достойных обнародования, не было. Хотелось просто отдохнуть. Тихонько потрескивали дрова, кружка снова пошла по кругу, и глаза начали сами собой закрываться.
– Ты Агрису кровать сделал?
– Да нет. Он сам топорик взял и нарубал себе веток каких-то. Вроде как ругался при этом.
– Ну и хрен с ним, пусть ругается.
Повисла очередная пауза. Но просто сидеть и смотреть на костер уже порядком надоело.
– Макс, ты знаешь про прикол третьего дня?
– В каком смысле?
– Так проходит привыкание к природе. К настоящей природе. В первый день путешествия или отдыха человек еще не отошел от цивилизации, у него с непривычки устают ноги, шея, плечи. Он еще не привык, да и мобильник время от времени беспокоит – куда от него денешься? Впечатлений слишком много, чтобы нормально осмыслить происходящее вокруг. На второй день мобильник отключается, или его отключают. Ноги, шея, плечи начинают болеть уже сильнее, почти нестерпимо. Еда оказывается невыносимо однообразной, ветки колючими, подъемы крутыми, а компания дурацкой. Хочется или сидеть на месте, или ехать домой.
– Еще бы! Магазина с холодным пивом нет, мороженым никто из-за кустов не торгует. Я еще много чего могу добавить к этому! – Макс в полной мере понимал, о чем говорит Виталик, и не упускал случая добавить комментарий.
– Вот-вот. А на третий день, при условии, что ты не на базе отдыха сидишь в компании алкоголиков, а реально идешь по лесу, в глуши, с тобой начинают происходить забавные вещи. Ты словно сливаешься с лесом, начинаешь воспринимать его так, как в обычной жизни троллейбус воспринимаешь – очень просто. Лес есть. Он вокруг. Везде. Ты тоже есть – шагаешь по лесу. Это замечательное, непередаваемое ощущение. Ни на какой базе отдыха ты никогда не ощутишь подобного. В большой компании, кстати, тоже. Это очень спокойное и личное ощущение.
– И чем это грозит?
– Не понял.
– Ну гномиков в лесу начинаешь замечать, улиток вкусно готовить?
– Дурак ты. Уйду от тебя.
– Ага, в лес уйдешь. Гы-гы-гы.
– Очень смешно.
– Гы-гы-гы.
Разговоры постепенно смолкли. Агрис привычно положил в костер несколько больших бревен, удостоверился, что они вправду будут гореть долго, и устроился рядом, на предварительно уложенных ветках вперемежку с сухой травой. Макс кутался в покрывало на широком каремате, а Ветал
Новый день принес не только чувство голода, но и чувство холода. Попивая горячий чаек с добавкой из отлично зарекомендовавших себя листиков местной «смородины», троица с интересом разглядывала огромную каменную глыбу, неведомо как очутившуюся посреди лесной поляны. То, что вчера в вечерних сумерках было почти неразличимо, сейчас, в свете разгорающегося утреннего солнышка, было прекрасно видно и офигительно странно. Камень был расписан огромными, примерно с метр, знаками. Или иероглифами. Как хочешь, так и называй, все равно читать по-местному земляне не умели и интересовались в основном технологией нанесения знаков на скалу.
– Какие здоровые! – Макса местное творчество почему-то особенно восхищало.
– Чтобы такое выдолбить, не лестницы, а строительные леса ставить нужно. Только вот на хрена? Чтобы медведи боялись? А никаких руин, остатков древних городов или ушедших в небытие цивилизаций вокруг не видно.
– А может, здесь проходил караванный путь, по которому верблюды несли на своих натруженных горбах пряности, шелк и очаровательных невольниц? А этот камень – указательный знак: туда пойдешь – волки верблюдов слопают, сюда пойдешь – у невольниц очаровательных силиконовые груди полопаются.
– Какой такой путь? Макс, мы по этой местности сейчас идем, как можно по этим горам более-менее приличную тропу проложить? Сплошь одни обрывы и ущелья. Здесь, чтобы хоть как-то перемещаться и груз перевозить, тоннели нужно долбить сквозь горы и мосты строить. Не верю я в путь караванный.
– Может, это столб пограничный?
– Такой здоровенный?
– Чтоб сильней боялись. И кустики удобные рядом – нужду справить можно от избытка впечатлений.
– Прямо по Фрейду получается. Армия из трех с половиной пьяных гопников состоит, зато камень пограничный – просто офигительной высоты и толщины. Компенсирует!
– Мне видится другая картина: каменная келья, отшельник, который посвятил себя местному божеству, раз в год к нему приходят «просветляться» паломники – множество паломников, несущих горы еды в качестве подношений. Времени свободного – девать некуда, вот и долбит он скалу потихоньку. Чем не хобби?
– Таких придурков не бывает, Виталик. Посвятить себя выдалбливанию на скале бранных слов – для этого нужно быть полным отморозком.
– Откуда ты знаешь? Может, здесь только такие и живут?
Парочка обернулась и стала разглядывать Агриса.
– Агрис, ху из ху?
Агрис тоже заинтересовался странными знаками. Он с большим энтузиазмом рассматривал их и даже водил пальцами по воздуху, словно рисуя что-то. Часть знаков он перерисовывал палочкой на чистый участок земли. Земляне на его действия смотрели с небольшой завистью – сами они ни черта не понимали в этих закорючках.
– Абрин зих шмерлен. Абрррайка мугоч кир а сак.
Агрис сказал что-то с очень важным, даже немного озабоченным видом и указал рукой на знаки.