Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
– Ты абсолютно права, и знаешь, мы даже не ожидали, что ты подметишь это, – с подчеркнутым уважением проурчал Зив.
– Утром Женечка сказал, что наблюдательность занимает одно из последних мест в списке моих достоинств.
– Он слукавил. Отчасти, правда. Ты действительно зачастую ведешь себя, как заправская растяпа, но от твоего внимания мало что укрывается, просто втаскиваешь ты это в свою, так сказать, оперативную память далеко не всегда. Тебе требуется для этого веский повод, – промурлыкал Лоренц.
– Это плохо?
– По-моему, нет, – проурчал Зив. – Самое главное,
– Да я их тогда и не обнаружила вовсе.
– Если б не обнаружила, сегодня б не вспомнила, – заметил Лоренц. – Так-то вот. И вообще! Мы сегодня когда-нибудь куда-нибудь, вообще, пойдем?
– Пойдем, – ответила Ира. – И знаете, а я бы не прочь с ночевкой прогуляться.
– Тебе ж завтра вроде на светский раут? – напомнил ей Лоренц.
– Вот именно! Так что лучше вернуться завтра, чтоб не оставить себе шанса мусолить мозгами его неотвратимость весь вечер, ночь, утро и день.
– Ты уверена, что не сможешь этим заняться на лоне природы? – спросил Зив.
– Не до конца, но некоторые гарантии имеются, – улыбнулась Ира.
– - -
– Послушайте, – сказала она, когда удалось, выйдя на тропу, оторваться на значительное расстояние от группы экскурсантов, – если животные способны внушать мысли людям, то почему они этим не слишком активно пользуются?
– Во-первых, – принялся отвечать на ее вопрос Зив, – пользуются не так уж и редко, а во-вторых, это вовсе не внушение, а возможность общения. Если тебе человек что-то сказал, ты ведь не считаешь, что он внушил тебе мысль, верно? К тому же, люди склонны к вербализации и не мыслят без нее понимания, а в данном случае имеют место, как правило, совершенно иные символы, которые переводятся человеком в слова более чем свободно, подчас даже с точностью наоборот. Плюс ко всему, человеку свойственно немедленное построение ассоциативных цепочек, и тут уж занести может и вовсе очень далеко. Более-менее успешно пользуются возможностью подобной передачи информации животные, живущие вместе с людьми и в некотором роде понимающие значение и функции вербализации, и отчасти, если можно так сказать, владеющие ею. То есть, если, к примеру, вполне обычная собака или кошка демонстрирует понимание человеческой речи, даже пусть и в малой степени, у нее есть повод, закинув свои соображения в человеческий мозг, ожидать, что они отразятся в нем с наименьшими потерями. Однако, то, что человек будет слепо следовать предложенному, это вовсе не значит. Человек всего лишь не догадывается, что эта мысль не его, но ведь и свои собственные не всегда бывают для него убедительны.
– А дикие животные пытаются что-то сказать людям?
– Конечно, – ответил Зив.
– Но случаи, когда бы это привело к благоприятным последствиям, нам не известны, – промурлыкал Лоренц.
– Лоренц чересчур категоричен, – выразил свое мнение Зив. – С помощью такого общения нередко достигаются и положительные результаты, правда, как правило, лишь в сугубо частных случаях.
– Ну да! Когда благодаря данному доброй зверушкой совету, homo sapiens-у
– Лоренц! – рассмеялась Ира. – Если бы за человеконенавистничество платили деньги – ты был бы, наверное, самым богатым котом в мире!
– Я всего лишь единственный, которого тебе довелось послушать.
– Не скромничай, – проурчал Зив, – все, кого я знаю, и не только коты, настроены гораздо лояльнее тебя.
– Так я тоже вполне лоялен – к крестовому походу против человечества, к примеру, не призываю.
– А что? Есть такие, кто призывает? – спросила Ира.
– Воевать – удел людей, – ответил Зив. – Определенные меры по защите, конечно, принимаются. И надо отметить, – Зив выразительно посмотрел на Лоренца, – в суждениях предпринимающих защитные меры нет и намека на человеконенавистничество.
– Чего вы на меня напали?! Я, можно сказать, пошутил! Может быть, грубо, может быть, даже и злобно, но ведь без далеко идущих последствий! Ира! Заступись за меня перед этим лохматым занудным псом! Ведь если воспринимать всерьез все, что про тебя говорит Женечка, так он, по всей вероятности, не сегодня-завтра придушить тебя собственными руками собирается!
– Хорошо, Лоренц! Заступаюсь! – рассмеялась Ира. – Зив, не донимай его, пожалуйста.
– Как скажете, моя госпожа! Только, с Вашего позволения, небольшую трепку за «лохматого занудного пса» устрою!
Зив с веселым лаем кинулся на Лоренца, тот пустился наутек, и они стали носиться по лесу. Ира надрывалась от смеха, наблюдая сию «семейную сцену»: лай с подрыкиванием, и громкие мявканья с подвизгиванием отдавались для нее забавными взаимными объяснениями, испещренными весьма малоприличными эпитетами, описывающими специфические качества и указывающими предлагаемые направления движения. Судя по всему, подобные сцены для них не являлись редкостью – действовали они и изъяснялись весьма виртуозно.
Иру так захватила их веселая перебранка и беготня, что, она сама того не замечая, впала в состояние всепоглощающего блаженства, в котором продолжала пребывать и всю оставшуюся дорогу, и во время плескания под водопадом в прохладной реке, и у костра вечером, и укладываясь спать. Утром она проснулась очень рано под tutti птичьего хора и долго не отпускала абстрактные образы блаженства, окутавшие ее во сне.
Часов до одиннадцати утра провели у водопада, а потом небольшими переходами стали спускаться прям по руслу Сочинки и только к четырем часам дня доплелись домой. Всепоглощающее блаженство безжалостно развеял звонок Влада. Суровая действительность в виде светского раута у Радного непреклонно предстала во весь рост.
– Ирина Борисовна, мы к Вам уже выезжаем. Не рано?
– Нет, Влад, не рано. Хоть посидим чуть перед… – Ира осеклась и замолчала.
– Перед чем?
– Какая разница! Давайте! Жду! – Ира быстренько отключила мобильник.
– Неудивительно, что он насторожился, – развалившись в кресле, томно промурлыкал Лоренц. – Судя по голосу, так точно как минимум перед казнью.
– Неужто действительно так мрачно звучало?
– О нет! Гораздо мрачнее! – продолжал томно язвить Лоренц.