Прогулка под луной

Знаменская Алина

Слева был размещен большой экран, состоявший из множества квадратов. Вначале он крупным планом показывал певца, но после первого куплета на экране пошли военные кадры. Они были очень узнаваемы. Кадры Великой Отечественной войны сменились Афганом: вертолеты в горах, раненые, вереница воинских соединений, покидающих страну, матери с портретами погибших сыновей. Дальше шли кадры чеченской хроники.

Женщина, рыдающая над убитым родственником, солдаты на танке, раненые в госпитале, чеченские дети…

— Влад, — пересохшими губами позвала девушка и, не дождавшись

ответа, буквально заорала, не отрывая глаз от экрана: — Влад! Иди сюда!

В кухне испуганно залаяла Шейла, скрипнула раскладушка.

— Что случилось?

— Смотри телевизор и молчи! — приказала Маша. Влад и Шейла устроились на полу и устремили свои взоры на экран.

…Ей почему-то все мнится:Исчезли птицы.Ей почему-то все та жеКартина снится,Что расцветающий сад -Не примета мая.Это у нашей Земли голова седая!

— Ну и что? — резонно поинтересовался Влад, пока молодой исполнитель, размахивая широкими рукавами рубахи, пробирался по лестнице вверх, на площадку.

— Это Алькины стихи, — шепотом ответила Маша. Ее сердце вторило беспокойным ударам, которые то и дело вклинивались в мелодию песни. Влад еще несколько секунд в недоумении смотрел на свою приятельницу, а она только нетерпеливо махнула рукой: молчи, мол, потом! По экрану бежала строчка букв, которые Маша сфотографировала глазами: Игорь Золотов. «Память». Стихи и музыка Игоря Золотова. Влад тоже прочитал и снова глянул на Машу.

— Может, ты что-то путаешь?

Маша знала, что сейчас будет последний куплет. Слова она проговорила раньше исполнителя:

Женщина в сумерках просит:«Исчезни, Память! Сколько ты можешьКрестов в этом небе ставить?!»Память приходит и спитВ изголовье века…Что же ей нужно от грешного человека?

Игорь Золотое раскланялся, ему вынесли цветы. Камера крупным планом высветила из зала лица плачущих женщин. Песня произвела впечатление.

— Ты хочешь сказать, что эту песню написал восьмилетний ребенок? — крайне недоверчиво протянул Влад.

— Семи! — поправила Маша. — Семилетний. Она сочинила это в прошлом году, когда с Софьей Наумовной девятого мая ходила на могилу Неизвестного солдата. Тихо! Слушай интервью!

Влад присвистнул.

Камера проводила певца за кулисы, по коридору, мимо ожидающих выхода конкурентов.

В гримерной молодая тележурналистка стала задавать ему вопросы:

— Имеете ли вы, Игорь, музыкальное образование? Игорь отрицательно помотал головой и объяснил, что был неусидчив с детства. Журналистка ему поулыбалась и спросила:

— Игорь, вы достаточно молоды. Ваш возраст — пора первой любви, первых

разочарований. Откуда такая серьезная тематика в песнях? Вы надеетесь найти отклик в сердцах современной молодежи?

Певец секунду пожевал губами, оглядываясь, словно в поисках подсказки, и наконец заговорил:

— На самом деле… я думаю… молодежь волнует не только тема неразделенной любви… Как бы… есть и другие темы. Патриотические там…

— Да-а, — протянул Влад. — Его изысканная речь явно расходится с уровнем его песни.

Журналистка повернула к камере задорное личико и проговорила:

— Действительно, сегодняшний успех песни «Память» — тому подтверждение. На пороге новый век, время новых тем, новых песен. Какими же они будут?

Интервью с Игорем Золотовым на этом закончилось, и снова показали сцену. Туда уже выбежал стриженый переросток и принялся в такт музыке стучать по полу ногой. В голой руке, чуть на отлете, он держал микрофон.

Влад убрал звук.

— Почему ты до сих пор мне ничего не сказала? Я понятия не имел, что она пишет стихи. Такие стихи!

— Откуда я знала, что это может иметь какое-то значение?

Маша завернулась в одеяло и положила подбородок на колени.

Шейла, поскуливая, улеглась вдоль дивана.

— Выходит, она вундеркинд?

— Как-то никогда не связывала ее с этим словом. По-моему, вундеркинд — это больше юным математикам подходит. А она… Софья Наумовна ее зовет Лунная девочка. Она лунатик. Первый раз я это заметила, когда ей было лет шесть.

— Как это было?

Маша быстро вспомнила душную июньскую ночь, вороха тополиного пуха, как снег лежащего во дворе. Чтобы устроить хоть какое-то подобие сквозняка, она открыла окно и дверь в коридор.

Маша уже засыпала, когда услышала шорох. Открыла глаза и заметила Алькин силуэт в коридоре. Девочка скользнула в сторону кухни, и Маша долго не слышала ни звука оттуда. Подумала: вдруг она уснула там, прямо на табуретке? Уже собралась пойти проверить, но вскоре легкий силуэт вновь мелькнул в коридоре и остановился прямо напротив Машиной комнаты.

Девушка решила, что ребенок спросонья перепутал двери, и собралась уже проводить Альку, но она шагнула навстречу и остановилась. Маша хотела было окликнуть ее, но девочка стала говорить, как бы подбирая слова или прислушиваясь к еле слышному голосу:

…Когда звезду зажгут фонарщики В ночных небесных облаках…

Маша нашарила ручку на столе и, сама не зная зачем, стала записывать:

…Притихнут девочки и мальчики,Ее качая на руках.Вокруг звезды бушует ветер,Ее так просто погасить.И нет волшебников на свете,А кто звезде поможет жить?

Маша не смогла бы объяснить, с чего ей пришло в голову записывать сонное бормотание ребенка на бумагу. Она и не предполагала тогда, что записывает Алькины собственные стихи.