Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2
Шрифт:
Вив так и не смогла полюбить Лондон, хотя прожила в нем три года. Ее раздражало все: бледные неприветливые лица прохожих, курчавые головы африканцев. Ей не удалось привыкнуть к постоянной толчее, мелкому дождю, запаху Темзы.
Она медленно проехала вдоль набережной к обновленным зданиям бывших доков, кляня каждую минуту, потерянную у светофоров, и, наконец, припарковалась рядом с зеленым «ситроеном», в двухстах метрах от офиса.
Через десять минут она, вся промокшая, вошла в роскошное помещение секретариата редакции, потирая плечо, которое побаливало от тяжелой сумки.
Предыдущий редакционный
– Ты выглядишь усталой, – сказала она Вив и, посмотрев на ее потекший макияж, подтолкнула коробку с косметикой.
– Уставшей? Да я почти мертва, – Вив провела рукой по лбу, убирая с него мокрые пряди волос.
– Встреча у шефа только через час.
Можно было не спешить. Вив села во вращающееся кресло и несколько раз крутанулась вокруг. Промелькнула растяжка с фиолетовой надписью «Иисус – лучший в мире автор слоганов».
Карен щедро налила ей кофе. Под чашкой образовалась круглая лужица.
– Слушай, – Карен понизила голос до шепота. – Эта новая помощница шефа – Пентал Бунофф – невыносима, даже когда молчит. Не умеет организовать даже чашку кофе, – Карен выпучила глаза на чашку кофе, давая понять, что преувеличение не так уж далеко от истины. – Стоя у ксерокса, она всегда выставляет свой зад на всеобщее обозрение, как заправская порнушница. А этот новый заместитель шефа от нее просто без ума. А меня он просто достал. Мерзкий тип. Самовлюбленный говнюк. Смешки, намеки. Я уже подумывала подать на него в суд за сексуальное домогательство. Оказывается, я курю, болтаю по телефону, – голос Карен выражал полную безнадежность. – Знаешь, что он сказал Джейн? «Наша жопастая секретарша»… Это он про меня. Представляешь! И это он сказал после того, как я купила платье от Гу-уччи. Половину зарплаты отдала. И что получается? Неужели в Гуччи моя задница выглядит еще больше, чем на самом деле? У него жуткий мужской климакс, вот что я тебе скажу.
– У тебя прекрасная попа, – успокоила ее Вив, ловкими и быстрыми движениями водя карандашом по векам. – Все будет хорошо.
Закончив наводить марафет, она сняла телефонную трубку и прижала ее плечом так, чтобы можно было одновременно листать последний номер журнала.
Карен скрестила ноги, ее юбка слегка потрескивала от электрических разрядов.
– Вот, купила по дешевке – и на тебе!
Фред не брал трубку.
Карен принялась рассказывать, как купила бикини, а потом в сердцах выбросила. Разговоры про ее злосчастного мужа утомили Вив окончательно.
Выйдя из секретариата, она отправилась к себе. Кабинет был завален бумагами. Пахло китайскими ароматическими палочками, а может быть, марихуаной. Когда ее не было, кабинетом пользовался один из помощников шефа. На столе лежала очередная фотография Лохнесского чудовища с комментариями Джона.
Вив смела бумаги с кресла в мусорную корзину и села, повернувшись к окну.
Кто-то тихо вошел в кабинет. Вив даже не оглянулась, лишь чуть-чуть откинула голову. У нее за спиной торчала рыжая шевелюра Фреда.
– Что делаешь? – спросил он.
– Привожу в порядок свои лохмы.
– Ну-ка повернись, я на тебя посмотрю!
Вив повернулась.
– Докладывай, – приказала она.
Фред
– Есть кое-что, но на статью пока не тянет, – он вздохнул еще раз. – Первое, что я сделал, это восстановил ее девичью фамилию. Потом благодаря мотаниям по архивам удалось сложить картину детства и молодости. В семье ее дяди мне дали прочитать несколько писем, и показали фотографии. Одна из последних – просто супер! Так вот, Анна…
Фред почувствовал вдохновение и стал увлеченно рассказывать, размахивая бумажным стаканчиком кофе. Вив, наоборот, пыталась побороть вдруг возникшую скуку. Она никак не могла понять свое отношение к этой истории.
Анна росла несносной девчонкой, настоящим хулиганом. Отец – священник в небольшом приходе англиканской церкви. Мать ирландка, из семьи ревностных католиков. Набожностью она не отличалась и сбежала из дома, сначала с отцом Анны, а потом – от него с любовником. Покинутый муж продержался недолго, стал сильно пить и тихо скончался, не дожив до сорока. По странному совпадению его страстная супруга в тот же день погибла от случайного возгорания газа. Так, по крайней мере, было написано в полицейском протоколе. Дочь ненавидела мать и известие о ее смерти приняла равнодушно.
Анна унаследовала несколько сот тысяч фунтов, которыми распоряжались ее попечители. Она получила прекрасное образование сначала в частной школе в Сассексе, а затем в юридическом колледже лондонского университета. На ней не висели студенческие займы, и денег хватало. Она позволяла себе легкомысленные увлечения, путешествия, покупку дорогих вещей и даже коллекционирование старинных украшений.
После учебы Анна получила небольшую должность в Министерстве иностранных дел. Она вполне прилично говорила на французском и немецком, и довольно сносно на арабском. Зачем Анне понадобился арабский, Фред так и не выяснил. Знание языков давало ей определенные надежды, однако ее характер не слишком подходил для усердной чиновничьей работы.
Почти сразу у нее появился поклонник, довольно крупный министерский чиновник Роберт Тремайн. Он принадлежал к обеспеченной семье, где по традиции выбирали только два поприща – либо военное, либо дипломатическое. Его жена умерла, сыну было уже за двадцать, одними словом, свободный 45-летний мужчина, которому была нужна жена для дипломатического протокола.
Анне тогда было чуть за двадцать. По фотографии – высокая, привлекательная девушка с живыми искрами в глазах и ирландской рыжеватостью в волосах. В ожидании предложения от Тремайна она бросила надоевшую работу в министерстве и поступила на курсы в Лондонскую школу искусств, увлеклась фотографией и археологией.
– Дальше – полная неизвестность. – Фред беспомощно развел руками, раздосадованный тем, что ему тут нечего сказать, и расплескал остатки кофе. Вив ногой подвинула к нему корзину для бумаг. – В начале 1937 года Тремайн улетает в Бразилию с секретной миссией, а Анна исчезает. Она появляется только через два года. Ее исчезновение наделало много шума среди друзей.
Из-за обилия белых пятен Вив терпеть не могла журналистские расследования. На войне любая неопределенность длится не более суток, после чего наступает момент истины. Поэтому она предпочитала короткие репортажи, руководствуясь принципом шефа – «сокращай, что можешь».