Прогулки по краю пропасти
Шрифт:
– А кому это все сейчас принадлежит? – удивилась Варя, обведя рукой абсолютно пустое кафе.
– По закону – могло принадлежать только местным жителям. Тем, кто живет здесь десять, двадцать, тридцать лет. С доперестроечных времен. Могу поспорить: сие заведение принадлежит тому, кто живет в этом домике.
Сергей Александрович кивнул на трехэтажный замок за кирпичным забором, к которому вплотную примыкала ограда кафе.
– Во всяком случае, именно этому человеку заведение принадлежит формально. И никто иной, кроме него, не мог – до нынешнего лета – эту землю приобретать. Как никто не
– Вот оно что! – присвистнула Варя.
– И знаете, сколько здесь стала стоить одна сотка вдоль берега, у самой водоохранной зоны?
– Думаю, дорого.
– Да вы не представляете себе, Варя, насколько дорого! Дороже, чем в Барвихе и на Николиной Горе, вместе взятых! Двадцать, тридцать, сорок тысяч долларов! И это – одна сотка. И притом – о решении продавать здесь землю нигде официально не сообщалось. О том, что купля-продажа стала возможной, знали только свои. Местные, приморские тузы. Краевые бонзы. И те шишки в Москве, у кого есть тесные связи со здешними воротилами. А представьте, сколько будет стоить эта земля, когда все узнают, что ее можно продавать-покупать… Здесь, в Суджуке, песочек-то поистине золотой!
– И мэр решил уронить цены… – задумчиво проговорила Варя.
– Совершенно верно! Нехитрая комбинация. Один из излюбленных приемов биржевых спекулянтов. Смотрите, что получается. Вчера на побережье вылетели осы-убийцы. Сегодня – средства массовой информации трубят об этом по всему миру. Показывают смачные, кровавые кадры. В итоге паника среди отдыхающих. Народ рвется домой. А главное, никто не едет сюда отдыхать. Ни в этом году. Ни на будущий год. Публика не едет, потому что боится. Громадные ядовитые летающие твари – это вам не наводнение или смерч. Это – запоминается надолго. И отвращает людей от Суджука и окрестностей – тоже надолго…
– И поэтому, – продолжила Варя мысль начальника, – цены на здешнюю землю падают…
– И не просто – падают. Падают – как самолет в штопор. Падают – в разы. Вчера участок земли стоил пятьсот тысяч долларов – завтра его будут продавать за сто.
– А в это время, – эпически продолжила Варя, – мэр и приближенные собирались скупать подешевевшую землю…
– Совершенно верно. Скупили бы столько южной золотой земли, на сколько б денег хватило. Штаны последние закладывали, а скупали бы…
– А потом, рано или поздно, страсти с осами забылись бы… – задумчиво проговорила Варя. – И земля начала бы дорожать…
– Именно. Она стала бы дорожать. Никуда бы она не делась. И участок, купленный сегодня, сразу после катастрофы, за сто тысяч долларов, через пять лет мэр мог бы продать за миллион. Вот так-то!.. Как там говорил дедушка Карл Маркс? «Нет такого преступления, на которое капитал не пошел бы ради прибыли в тысячу процентов». А вы говорите – осы…
Варя задумалась. Побарабанила пальцами по столу. Потом заявила:
– Очень сложная комбинация. Причем – с неочевидными результатами.
– Комбинация сложная, согласен. Но и мэр наш, Иван
– А куда Бурдаков планировал уехать? И вывезти свою лабораторию?
– Предположительно в Ирак. Впрочем, он уверяет, что сам не в курсе, куда конкретно. Просто ему лично посулили миллион долларов за один только переезд. Плюс за работу – ежегодно по миллиону.
– В Ираке своих Бурдаковых хватает, – задумчиво проговорила Варя. – Зачем Ираку еще один Бурдаков-то!
– Под Бурдаковыми вы имеете в виду обобщенный образ вояк-командиров?
– Да, именно их я, Сергей Александрович, и имею в виду.
– Я думаю, Бурдаков понимал это. Понимал, что его новым хозяевам нужны ученые с «биостанции», их наработки и лабораторное оборудование. И не очень-то нужен он сам. Именно поэтому он затеял перевозку личинок в Москву. И организовал будущий шантаж – на десять миллионов долларов. Чтобы надежно обеспечить себя.
Варя откинулась на спинку стула.
Блистательный, теплый южный вечер вдруг помрачнел в ее глазах. И сразу – как случалось в последнее время в минуту уныния или разочарования – разболелась ушибленная в аварии спина. «Что же это за люди! – подумала она, имея в виду и Бурдакова, и суджукского мэра Савченко. – Как можно ради денег (всего-то – ради денег!) устраивать такой кошмар, как вчера на побережье? Убивать людей?! Посторонних, ни в чем не повинных?!»
Она вдруг почувствовала свою полную беспомощность. Она обычно так чувствовала себя, когда узнавала о переворотах, революциях, террористических актах. Варя ощутила себя заложницей, пешкой в чужой, большой игре. В игре – которую ведут незнакомые ей большие люди. А пешкой – всегда в случае необходимости любой из больших игроков может пожертвовать.
– Пойдемте, Варя, – мягко сказал Сергей Александрович. – Спать хочу смертельно. Скоро будет двое суток, как я на ногах.
– Минуточку. Только один вопрос.
– Слушаю вас.
– А вы – вы знали, что здесь творится? Хотя бы приблизительно? Когда меня сюда посылали?
– Нет. Разумеется, нет. Я уже говорил: если бы мы знали – или хотя бы догадывались – сюда вместо вас поехал бы другой человек. Точнее, другие люди. Гораздо более опытные, чем вы. Более подготовленные. И с большими полномочиями.
– А что вы знали? Или – о чем вы догадывались?
– Только о том, что лаборатория, подобная бурдаковской, возможно, есть где-то в подчинении Минобороны. Где – неизвестно. А может, ее и нет вовсе… Зову официанта.
– Еще вопрос.
– Да, слушаю. – Сергей Александрович устало полуприкрыл глаза.
– Вы все время говорите «мы». «Мы» – это кто?
– На этот вопрос я вам, Варя, отвечать пока не буду. Может, когда-нибудь отвечу. А может, и нет.