Прогулки по Парижу. Левый берег и острова

Носик Борис Михайлович

В глубине двора на улице Лекурб в бараке близ общежития прихожане устроили одну из уютнейших православных церквей Парижа.

На улицу Бломе выходит короткая улочка Петель. На ней, в доме № 5, в странном одноэтажном выступе этого многоэтажного дома, размещается русская православная Трех- святительская церковь, принадлежащая к Московской Патриархии. В 1931 году, когда митрополит Евлогий порвал с Москвой, часть прихожан осталась верной Московской Патриархии (таким образом, православных церквей за границей стало уже три, а после войны ведь тот же митрополит Евлогий снова ушел с частью прихожан под руку Москвы). Так вот, в тридцатые годы в подвале дома № 5 по рю Петель и был устроен православный храм Московской Патриархии. А в 1958 году, когда дом перестраивали, к дому сделали странную одноэтажную пристройку, в которую и перевели

церковь. Помню, как-то, лет 20 тому назад, после воскресной службы один старый, чуть ли не столетний казак остановился рассказать мне о загадочной судьбе этой церкви. Когда надумали перестраивать невзрачный дом № 5, сама Богородица явилась во сне французскому архитектору и просила его порадеть о русских прихожанах. Пробудившись, он начал хлопотать о нынешней странной пристройке кубиком. В первые мои парижские годы не раз слушал я в этой церкви проповеди старенького эмигрантского священника отца Владимира. Он очень ругал французские обычаи, похваливал советскую власть, и видно было, что замучила его тоска по забытой родине, наподобие того, как мучила она в конце жизни самого владыку Евлогия. После ухода отца Владимира на пенсию прислали молодого специалиста из Москвы. Он был плечистый, острый, приметливый – из того поколения, что вырастили в послевоенном Загорске для загранработы. Тут-то я и стал ездить на рю Лекурб, где такого хора, как на Петель или на Крымской улице, все же не было.

Тут же, в XV округе, на улице Летелье размещался до войны Союз русских шоферов, объединявший 1200 русских таксистов, из которых хотя и не все были князья (как гласила парижская легенда), а все же многие служили раньше офицерами императорской российской армии. Ну, а если не извозом, то чем было заработать на хлеб отставному военному без пенсии? Всего русских шоферов насчитывалось до войны в Париже три тысячи, но уже к концу войны не осталось и половины. В 1932 году тут же в XV, неподалеку от рю Летелье, на улице Сен-Шарль помещалась Ассоциация русских шоферов и автозаводских рабочих (как вы могли отметить, общественная жизнь в русской эмиграции была вообще весьма активной). Раз в год Ассоциация проводила в Париже День русского шофера, позволявший собирать средства для помощи собратьям-шоферам, которых одолела нужда.

В том же 1932 году неподалеку от рю Лекурб, на улице Мадемуазель, помещался Союз галлиполийиев, дававший курс высшей военной подготовки под руководством генерал-лейтенанта Головина и бывшего профессора Императорской Военной Академии Николаевского. Здесь русские работяги и официанты снова чувствовали себя в строю. Здесь они находились среди боевых друзей, спутников по дальним странствиям и мытарствам, по галлиполийскому стоянию.

Близ улицы Вожирар, на улице Оливье де Сер, открыта и нынче православная церковь студенческого христианского движения (имеющего и свой журнал в Париже, и свое издательство, и свой книжный магазин). Здесь же размещается бюро движения.

Улицу Оливье де Сер соединяет с улицей Вожирар коротенькая улица Лакретель. В 1936 году в доме № 26 по улице Лакретель жил человек, которого звали Лев Седов. Это был сын Троцкого и его жены Натальи Седовой. Лев Седов погиб (и как легко догадаться, не случайно) в 1938 году. После его гибели адвокат Троцкого сообщал французскому следователю:

«Установлено, что ГПУ поселило в середине 1936 года по соседству с домом Льва Седова, в доме № 28 по улице Лакретель (а он жил в № 26), бригаду своих агентов: Сергея Эфрона, Смиренского, Дюкоме, Штайнер… которые следили за ним, следуя за ним по пятам, пока некоторые из них не были арестованы в сентябре 1937 в связи с убийством Игнатия Рейса… Эта бригада устроила Седову преступную западню в январе 1937 года в Мюлузе… Лев Седов избежал ее лишь благодаря тому, что его переезд был отложен».

Чтобы убить молодого сына Троцкого, целая группа ‹‹патриотов»-убийц снимала квартиру в соседнем доме.

Известно, что в связи с убийством Рейса агент ГПУ Сергей Эфрон, злосчастный муж поэтессы Марины Цветаевой, был отозван в Москву и поспешно бежал из Франции. Жену и сына он оставил на попечение коллег из ГПУ и посольства. Они и «пасли» Марину Ивановну – до самого ее отъезда в Союз, а скорей всего, и до смертельной петли в татарском городке Елабуге. Они переселили ее в Париж, в гостиницу «Иннова» на бульваре Пастера (близ станции метро, той самой, где за пять лет до этого попал под поезд молодой поэт Николай Тройский, в которого была влюблена Цветаева), давали ей деньги на жизнь, а потом отправили из Парижа в Москву с «конспиративностью», которую им завещал еще великий конспиратор В. И. Ленин. По последним предположениям цветаеведов, именно их настойчивое внимание и толкнуло ее позднее в петлю (такое внимание не всякий выдержит)…

НА МЕТРО – В ПОРЯДКЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ

Приезжему человеку по городу Парижу надо, конечно, ходить пешком. Но иногда и приезжему приходится проехать километра два-три на автобусе или в метро (на этот случай билеты следует покупать с запасом – десятками, на две зоны (carnets deux zones, по одному выходит дороже)). Ну, а парижанин, еще и безлошадный, вроде меня, пользуется услугами метро постоянно. У трудовых парижан есть грустная шутка об их веселой столичной жизни: «було, метро, додо».

Она нуждается в переводе, так как в этой формуле использовано парижское арго: то есть жизнь наша вся – «работа, метро да на боковую». Как вы заметили, слово «метро» звучит совсем по-русски, точнее, в русский пришло из французского, а не из немецкого и не из английского, хотя и лондонское, и нью-йоркское, и даже берлинское метро старше парижского. Ну а московское, оно намного моложе и французского тоже. О почти вековой истории парижского метро я еще расскажу, а пока проедемся хоть полчасика в поезде метро. Понятное дело, что путешествие по темным туннелям с остановками на здешних утилитарно-скромных станциях не Бог весть какое развлечение, однако есть две линии метро (в общей сложности всего километров десять, но, на мою удачу, обе проходят по левому берегу, близ моего дома), где поезд идет по поверхности, над улицами, бульварами, площадями, над Сеной… Во-первых, это 6-я линия, «Насьон» – «Шарль де Голль» через «Данфер-Рошро», а во- вторых, 5-я, «Площадь Италии» – «Пантен». Подъезжая к «Площади Италии» с востока, поезд 5-й линии проходит мимо изумрудного травяного склона спортивно-театрального комплекса Берси, мимо нового фараоновского министерства финансов, пересекает по мосту Берси Сену (а справа – все мосты, мосты, до самого собора Нотр-Дам), и вот тут не пропустить, слева – главное, старинный комплекс больницы Сальпетриер с часовней Святого Людовика (я вот так же, бывало, в Москве смотрел в окно метро, чтобы не пропустить на повороте чудную Филев скую церковь). Ну а из поезда 6-й линии, если едешь от «Площади Италии» до «Площади Звезды» («Шарль де Голль» – «Этуаль»), тоже многое можно увидеть: и былой русский XV округ, и окаймленную большими деревьями авеню де Бретей, а в конце ее – золоченый купол Дома Инвалидов, а после станции «Бир-Акем», на мосту через Сену вдруг окажутся рядышком и Эйфелева башня, и баржи, и мосты, и Дом Радио («Guardi! – кричат туристы. – Look, look! Patrz! Unmoglich!»)

Конечно, при строительстве парижского метро не сооружали подземных дворцов, да и на строительстве в Париже было занято в сто раз меньше народу, чем в Москве, так что здешнее метро на московское не похоже (но московское – это вообще особая, и очень, кстати, интересная, история), однако есть несколько довольно элегантных станций с украшениями и тематическими выставками: скажем, на станции «Монпарнас-Бьенвеню» – экспозиция, рассказывающая об истории парижского метро и его отце – Бьенвеню, на станции «Варенн» – копии скульптур Родена, на станции «Клюни-Сорбонна» – новые мозаики… Но главное украшение парижского метро, на мой взгляд, навесы и павильончики, спроектированные Эктором Гимаром (станции «Абесс», «Порт Дофин»…) – взгляните на них непременно.

Метро в Париже довольно удобное, станций много, расстояния между ними невелики (часто – метров пятьсот, так что станций здесь намного больше, чем в Москве), идут поезда быстро и почти бесшумно – колеса в них на пневматических шинах, поток пассажиров и частота движения регулируются автоматически с централизованного поста при помощи современной техники. Народу в часы пик много, но давка пожиже московской или питерской. За день парижское метро перевозит миллион пассажиров. Протяженность линий давно, еще до войны, превысила полторы сотни километров, а количество станций подошло к трем сотням. Очень удобна скоростная пригородная линия – RER, – из далеких пригородов поезда доходят до центра, пересекают город…

Одно из главных неудобств – частые забастовки: все свои проблемы служащие государственного транспорта решают в ущерб пассажирам, за их счет. Торговля в метро не слишком навязчива, но нищих много: одни поют, другие произносят стандартные тексты, прося два франка или купон в столовую (я, например, таких купонов никогда и не видел), третьи подыгрывают и подпевают звукозаписям. Поют в метро и иностранцы – цыгане, румыны, чилийцы, чехи, раза два слышал русских. В холодную пору бродяг-«клошаров» («клодо») в метро становится больше. Они здесь и ночуют. Раньше спали на лавках. Нынче сделали лавки с перегородками, чтоб сохранить их чистоту; спят на полу…

В истории создания парижского метро, как и во многих других «историях», французы «ищут женщину». Рассказывают, что была у бельгийского короля Леопольда II прелестная подруга-танцовщица Клео де Мерод. И что искал в ту пору король способа отблагодарить Францию, уступившую ему часть конголезской территории. И что как раз в ту пору бились парижане над решением проблемы транспорта: передвигаться по городу становилось трудно. В 1893 году инженер-бретонец Фюльжанс Бьенвеню выдвинул идею подземных поездов. Идею эту многие высмеивали: нелепым казалось загонять живых людей под землю – туда, где лишь крысы, канализация да катакомбы. Высмеивали странную идею и отцы города, но упрямый бретонец стоял на своем, хотя появлялись взамен его «крысиному» метро другие заманчивые проекты, скажем тележки на канатах, подвешенных к столбам вдоль тротуаров, или, к примеру, сухопутные уличные корабли. Но так случилось, что танцовщица Клео де Мерод поддержала проект упрямого бретонского инженера и шепнула в его защиту несколько слов в чувствительное ухо бельгийского короля. А королевский банкир барон Ампэн взялся проект субсидировать. Узнав об этом, французские политики тоже нашли в проекте возвышенные стороны. Они решили принять его в память об услугах, которые оказал когда- то Франции бельгийский двор, приютивший беглых деятелей французской республики. Так что 30 марта 1898 года принято было историческое решение о строительстве, а 19 июля 1900 года была сдана в эксплуатацию первая, десятикилометровая линия, и французы помчались под землей, забыв в вечной своей суете и спешке поставить свечечку за короля Бельгии, за барона Ампэна, за упрямиа Бьенвеню и прелестную танцовщицу Клео де Мерод…