Прогулки по Риму
Шрифт:
У меня чуть не потекли слюнки.
— Почему нас не возят на автобусе? — возмущался хромающий на обе ноги толстяк. — Такие расстояния пешком пройти не каждому под силу!
— На большинстве улиц Рима действует запрет для проезда любого транспорта, кроме личных автомобилей и мотоциклов. Чтобы проехать на автобусе, надо брать специальный пропуск. Он стоит дорого, и его трудно получить. Так сохраняется исторический центр, — ответила ему Лара.
С этим было не поспорить, и мы пешком все-таки притопали в ресторан. Когда я спускалась по лестнице вымыть руки, ноги у меня гудели не хуже, чем у марафонца.
«Нежные люди эти римляне, — думала я. — Все-то у них древнее, хрупкое, ценное… А у нас в Москве — раз, два! «Зарядье» сломали, гостиницу построили.
Пока я так иронизировала сама с собой, все уже уселись за специально накрытые для нас длинные столы. Официанты быстро ходили по проходам и собирали информацию.
— Ку-ра? — спрашивали они наших туристов. — Каль-ма-ре?
Большинство выбрали «куру». Может быть, потому, что очень проголодались с утра и боялись не наесться морепродуктами, а может быть, дичь больше по вкусу нашему человеку. Я попросила «кальмаре» и белое вино по совету Лары. Толстяк заказал к курице пиво, а возлюбленная предпочла мороженое. Спутник же ее из солидарности с ней и назло Ларе выбрал красное вино. Вообще же ресторан на нас не произвел приятного впечатления. Скорее он был похож на столовую среднего пошиба. Правда, в других залах столики стояли, как во всех приличных местах, по отдельности и даже были украшены цветами и уютными лампочками под шелковыми оранжевыми абажурами, но то помещение, где посадили нас, явно оставляло желать лучшего. Впечатление было такое, что для нашей группы в спешном порядке освободили старый склад или подсобный подвал. Официанты тоже не отличались обычной для итальянцев расторопностью и весельем. Лица у них были напряженные, усталые, и торопливость, с которой они пытались разнести блюда, была не похожа на обычное желание персонала поскорее накормить и ублажить уставших туристов.
Однако то, что оказалось у меня на тарелке, вскоре поглотило все мое внимание и, по совести, оказалось выше всяких похвал. Таких свежих, сочных, толстенных кальмаров я никогда не ела в родной стране. Очевидно, все дело было в том, что к нам на кухню кальмары поступают в мороженом виде, а эти еще несколько часов назад плавали в море.
Я искренне наслаждалась едой, чего совсем нельзя было сказать о моих спутниках. Кто-то со странным видом все-таки ковырял вилкой, а большинство, отодвинув тарелки в стороны, морщили носы и жаловались, что курица несвежая, а грибную подливку страшно взять в рот, такая она одновременно кислая и соленая.
— Так скажите об этом Ларе! — предложила я.
Но Лара, как назло, куда-то запропастилась, и жаловаться было некому. У меня настроение тоже было испорчено сложившейся ситуацией. Кому приятно радоваться в одиночку, если рядом с тобой сидят голодные люди? Я быстро выпила свой бокал вина. Меня не обманули и с «Дольче вита». Вино в самом деле было превосходно на вкус. Остальные же мои соотечественники несолоно хлебавши потащились в гостиницу. Когда я выходила, юная возлюбленная еще
С утра голодные экскурсанты набросились на Лару. Сначала она выслушала наши претензии довольно холодно.
— Не может быть! — сказала она. — Ни у кого и никогда не было претензий к этому ресторану. Возможно, вам просто не понравился специфический вкус оригинальной подливки?
Но когда жалобы туристов приняли массовый характер, она аккуратно записала что-то в своей книжечке и кротким голосом сказала, что все выяснит.
— А! Рука руку моет! — с глубокомысленным видом изрек толстяк и поведал собравшимся, что он, бедный, был вынужден поздно вечером идти в супермаркет за колбасой. Девчонки-подружки в ответ на его слова дружно заржали, а влюбленная парочка с ехидцей поинтересовалась у Лары, могут ли они рассчитывать, что всех нас накормят хотя бы сегодня, или надо идти искать пропитание самостоятельно.
— Я все улажу! — терпеливо повторила Лара.
Тут к нашей гостинице подъехал автобус с красными боками, и все ринулись занимать места, чтобы ехать на осмотр очередных достопримечательностей. Вечером Лара, как всегда, назвала нас «господами» и пригласила ужинать.
— Господ прокисшей подливкой не кормят! — Возмущению туристов не было предела.
Лара спокойно и хладнокровно обвела всех своими выпуклыми голубыми глазами.
— Я имела разговор с хозяином ресторана, — сообщила она. — Он лично приносит всем свои извинения.
— Подумаешь, она имела разговор! — фыркнули подружки.
— Извинениями сыт не будешь! — возмущенно замахал руками вынужденный покупать колбасу толстяк, а его дамы поддакнули ему нестройным визгливым хором.
Больше Лара нам объяснять ничего не стала, подняла повыше розовый бант на тонкой указке и повела нас гуськом на другую сторону улицы. Единственный мотоциклист, которого в этот момент угораздило оказаться перед нами, без всяких внешних признаков неудовольствия терпеливо ждал, пока мы, пятьдесят с лишним человек, не торопясь и разинув рты, перетащимся через узкую улицу.
Вскоре мы оказались у ресторана, уверенные, что Ларины успокаивающие слова не более чем отговорка и нас снова надуют — еще хорошо, если обойдемся без расстройства желудка. С таким настроением мы миновали знакомый уже вход и направились к нашему подвалу, стараясь не смотреть в сторону красиво убранного основного зала. Но к нашему удивлению, в подвал нас не повели. Официанты выстроились в проходе, преграждая дорогу. Лара осталась сзади, пересчитывая всех по головам, и мы не сразу поняли, что приятный рокот итальянских приветствий — приглашение пройти в основной зал. Перед нами были совсем другие люди. Их лица светились улыбками доброжелательности, никаких признаков холодности и неудовольствия не было и в помине. Нас рассадили, словно дорогих гостей. Так и казалось, что сейчас откуда-нибудь из динамиков грянет туш. На середину зала вышел пожилой смуглый человек в белом пиджаке и черном галстуке-бабочке. Он сделал взмах рукой, показывая, что будет сейчас говорить. Лара подошла к нему и встала рядом, приготовясь переводить. Человек начал свою речь. Он говорил эмоционально, и лицо его выражало то искреннее негодование, то вдруг становилось огорченно-просительным.
— Этот господин — хозяин ресторана, — объявила Лара. — Он вышел, чтобы публично попросить у вас прощения за произошедший вчера инцидент. Он говорит, что утром уволил вчерашнюю бригаду официантов, и объясняет произошедшее тем, что вчера его самого не было в ресторане, а набранная им недавно команда из бывшей Югославии не оправдала его надежд. В отсутствие хозяина эти люди решили сделать свой бизнес — открыли подвальное помещение и использовали его как дополнительный зал для туристов. Выручку же из основного зала прикарманили.