Прогулки с динозаврами
Шрифт:
Тиран тяжело вздохнул, и негромко сказал:
— Звери! Мои сподвижники и верные помошники! Я буду краток, и поэтому невежлив. Наш мудрый трицераптос хочет поведать о великой опасности, и поэтому мы его очень внимательно выслушаем. Кто будет невнимателен, того я лично научу слушать.
Тишина воцарилась оглушительная, только в небе беззаботно кувыркались птеродакли, их-то никто на Совет не позвал. Карканья нам здесь только не хватало. Старый Триц поднял голову и осмотрел поляну. В глазах его стояли крупные слёзы.
— Мои друзья. Я очень огорчу
Из задних рядов раздался пронзительный вопль, и все обернулись. Орал старая жаба — анкилозавр. Вот же сволочь. Забронировался до такой степени, что и наступить на него нельзя, а жадный-то, жадный.
— Если нам не жить, то зачем тогда этот свет?!! Сожрём всё, и растопчем всю мелочь, чтобы остался только голый камень, и кости, кости, кос…
Щёлкнули челюсти оказавшегося рядом мегалозавра, и дикий визг неосторожно высунувшего шею скандалиста затих. Тиранозавр благодарственно мотнул своей башкой.
— Кто ещё хочет выступить?
Тишина была ему ответом, все молчали, подавленные будущим.
— Ясно, — Тиран обвел взглядом склонившиеся головы, — Значит мы посовещались, и я решил! Когда треснет скорлупа, я не скажу. Мы будем жить по-прежнему, потому что бороться с этим не можем, и спрятаться негде. Когда-нибудь и кто-нибудь найдёт наши кости, и пусть они задумаются над остатками бывших повелителей планеты. Кто мы, и кто они? Смогут ли они принять свою кончину с достоинством и гордостью, как живущие до них. Мы исчезнем, но жизнь будет продолжаться, ибо вечно только стремление к совершенству. Дикси, я всё сказал.
Солнце, как много в этом звуке, для динозавра старого слышно. Как приятно смотреть на яркий диск, как радостно чувствовать тепло, согревающее и дающее радость жизни.
В глаза ударило черной тенью, и солнце пропало в чём-то яростно ругающемся, и бьющимся. Я инстинктивно махнул головой, и солнце открылось моим восхищенным глазам. В ближайшем хвойнике, кто-то яростно трепыхался, и оглашал хвощи дикими криками. С любопытством я наклонился и вздрогнул. Из растрепанного навершия дико сверкали глаза птеродакля:
— У-у-у, палеозой! Пролететь невозможно, диплодоки под ногами мешаются. Что уставился, бронтозавр недоделанный? Помоги выбраться, не видишь что-ли, крылатый устал!
Я немного подумал, примерился, потом осторожно взялся за кончик крыла, и выпрямил шею. Птеродакль с хриплым воплем исчез в голубизне неба, на прощанье успев крикнуть:
— Осто-о-о-орожне-е-е-е!!!! Тебя, дылду,
Удивившись, вроде недавно расстались, я задумчиво дожевал верхушку хвоща, удивился дурному вкусу летающего недоразумения. И чего так орать, вполне свежий хвощ приятного терпкого вкуса. Потом задумался, а где его величество меня ждёт? Ладно, прогуляюсь до горы Совета, там видно будет.
Интуиция меня не подвела, у подножия горы стояли Тиран, Триц, и какой-то незнакомый птеродон. Я подошел ближе и с интересом посмотрел на молодого ящера. То, что он молодой было видно, по ломким движениям, и по робости, с которой он взирал сверху вниз на почтеннейшего трицераптоса.
— Вот и наш уважаемый Дипло, — обрадовался Тиран, и обращаясь к птеродону, уважительно попросил: — Глубокоуважаемый Пте, повторите все ещё раз, для нашего малого совета.
— Сочту за честь, почтеннейший Тиранозавр, — поклонился летающий ящер, и начал свой рассказ:
— Колония на нашем острове, в основном состоит из летающих, и некоторых амфибий. Есть конечно, и представители почтеннейшего рода хищников, кстати один из них, аллозавр, велел вам кланяться. Он же и попросил меня совершить данный полет. В общем, совсем недавно, мы обратили внимание на вконец ошалевших птеродаклей…
— Как?! — Не удержался Триц, — Куда же дальше им шалеть? И так. простите за слово, просто позор на имени динозавров. Ой, извините, я вас перебил.
— Я понимаю удивление уважаемого архивариуса, — расправил крылья птерадон, но тут же сложил их, извинился (конечно, а то тень закрыла почти всего меня), и шелкнув пастью, продолжил, — Мы сами долго не обращали внимания, но после просто возмутительных и абсолютно непонятных речей, всё-таки встревожились.
— И что же орали, эти шалопутники? — поинтересовался, внимательно слушащий тираннозавр.
Птерадон наморщил ярко-красный надклювный мешок, и, запинаясь, процитировал:
— Что-то про «права человека», «толлетарность мышления», какую-то «кроффафую гэбню», и «свободу поведения»…
Мы переглянулись, и синхронно пожали плечами. Потом тираннозавр задумчиво сказал:
— Я понимаю последние слова, но совершенно не понимаю, причём тут наш род? Любой динозавр может делать всё, что он хочет, но конечно, не должен обижаться, если его поведение покритикует кто-нибудь из хищников. Остальные слова, это просто сочетание звуков, без всякого смысла.
— Согласен, но нам стало интересно, откуда они нахватались этого словесного мусора. Мы проследили их полёт, хотя это было необычайно трудно…
— Неужели, эти каркалки маскировались? — Изумился Триц.
— Нет, конечно, для этого надо иметь мозги. Но они летали такими извилистыми путями, что один плезиозавр пытаясь показать путь, запутался в собственной шее. Когда я улетал, его ещё развязывали. В общем, когда мы наконец-то разобрались, то с изумлением увидели стойбище млекопитающих, которые носили на себе какие-то яркие тряпки, и выращивали, да я повторяю, вы-ра-щи-ва-ли очень яркие цветы, с резким запахом.