Прогулки с пантерой
Шрифт:
— Вы Соня? — спросила я.
— Разумеется, — ответила девушка, и грациозно развернувшись, поспешила к барной стойке, тоже белой.
— Как могло получиться, что убитую девушку приняли за вас?
— Очень просто! Это она меня обокрала. У нее нашли сумочку с моими документами, а в кармане куртки, которую она с меня сняла, лежала карточка клуба с моими фамилией и именем.
— Господи, в клубе вас считают погибшей!
— Да хоть воскресшей, я все равно больше туда не пойду.
— Соня, — волнуясь, начала я, — скорее всего, вам угрожает опасность. Душитель охотился именно на вас!
— С чего вы взяли? — с недоверием зыркнула
— Думаю, что его ввела в заблуждение ваша куртка… Во что вы были одеты в тот вечер? Помните?
— Еще бы мне не помнить. Парка белая легкая, светло-голубые джинсы и белые высокие сапоги.
— Сапоги тоже..?
— Да, сапоги тоже сняли. Пришлось звонить знакомому, просить, чтобы он меня забрал. В милицию только вчера обратилась.
Что-то мне в этой истории не нравилось. Чем-то цепляла.
— А разве из милиции не позвонили сразу же вашим родным или близким? И кстати, почему у вас не отобрали еще и телефон? Как все произошло?
— Послушайте, давайте по порядку. Вы задаете слишком много вопросов сразу. Так о чем вы?
Она взяла паузу, как человек, которому надо что-то срочно придумать.
— Давайте начнем с того, как все случилось. Вы ведь должны были хорошо запомнить?
— Да. Я уже рассказывала об этом в отделении. На меня навалились сзади, приставили к горлу нож и потребовали снять с себя куртку и отдать сумку.
— Как же вы снимали куртку, если вас держали за горло.
— Жить захочешь и штаны через голову снимешь. Сняла, постаралась. А сумку проще простого было отдать.
— Грабительница была одна?
— Не знаю, голос, который приказал мне не поворачиваться, был женский. А лица ее не видела и не знаю, был ли кто рядом.
— Мобильный остался при вас? Раз вы звонили знакомому.
— При мне. Я ношу его в кармане джинсов, привычка. Теперь вам насчет родных и близких нужны уточнения? Нету у меня родных и близких. Маманьку лет десять не видела. Как по второй ходке в тюрьму ушла, так и канула в безызвестность. Муж бывший мне помогает, да и вообще мы с ним остались в хороших отношениях, у него даже ключи от моей квартиры есть. Это он ее мне и купил. Но формально он не имеет ко мне никакого отношения, так что кому бы менты звонить стали?
Излагала она логично. И уверенно. Мягко покачивая ногой в мохнатой тапочке, она задавала нашей беседе не очень серьезный тон. Это было похоже на необязательный разговор, как будто речь шла не о преступлении, а о казусном происшествии. Ха-ха, очень смешно.
— Вы знакомы с Ариной Валевской? — я достала сигарету, и не спрашивая разрешения, закурила. Соня недовольно поморщилась, но промолчала.
— С Аринкой? Вообще-то знакома, но мы больше года не виделись. Она бросила занятия и перестала мне звонить.
— А вы сами ей не звонили?
— Я никому сама не звоню. Больно надо.
— Вы дружили?
— Это громко сказано. Пару раз посидели в кафе, она жаловалась мне на жизнь.
— У нее были проблемы?
— Проблемы? У кого их нет. У нее были проблемы с головой, остальное все ерунда.
— Что вы имеете в виду?
Соня разлила по маленьким фарфоровым чашечкам густой кофе и примостилась напротив меня на высокий барный стул. Белый фон квартиры оказывал ей медвежью услугу, все погрешности ее вполне приятного и правильного лица выпирали и невольно бросались в глаза — землистая, как почти у всех москвичек кожа,
— Аринка была совершенно одинока в Москве. Это все из-за мужа. Он у нее, как я поняла, настоящая синяя борода. Тиран, деспот и самодур. Сколько раз говорила ей, найди работу, хоть на карманные расходы клянчить у него не придется. А она все телилась, в меланхолию впадала, зависела от него полностью, колготки лишнее купит — отчитывается. Ни друзей, ни подруг. Домой он ей никого не разрешал водить, а на рестораны да бары у нее денег было в обрез.
— Но с вами она легко сошлась?
— Куда уж легче. Как-то раз захожу в раздевалку, задержалась после занятий, а она сидит и рыдает в три ручья. Терпеть не могу соплей, но вроде вместе в секцию ходим. Пришлось вежливо поинтересоваться, все ли у нее в порядке. На свою голову… Она как вцепилась в меня, стала историю жизни с подробностями излагать. Из Вильнюса она, у них там все видимо такие на голову стукнутые. По паспорту русская, а характер не наш, нет. Она несколько лет тут жила и умудрилась даже с соседями не познакомиться. Копила в себе, копила, а потом как выплеснет все на меня. Вот радость то привалила. Пришлось вытирать ей слюни.
— А что, чем она была недовольно? Что копилось?
— Извращенец ей редкий попался. С та-а-а-акой придурью. Она через себя буквально переступала, когда он ее в постель тянул.
— Развестись она, конечно, не пробовала?
— Куда идти? Квартиру свою в Литве продала, деньги в семейный бизнес пошли. Ни кола, ни двора. Квалификации — никакой, даже в уборщицы не возьмут, слишком ручки белые. Разве что продавцом-консультантом, но это копейки, на это не прожить. Думаешь, она чего в секцию приперлась?
— Что?
— На Пола запала. Думала, он ее замуж возьмет, дурочка.
— Погодите, что вы хотите сказать? У них был роман?
— Ой, ну какой там роман. Перепихнулись несколько раз. Вроде он ее до дома как-то подвез, пригласил на занятия, ну и закрутилось. Она баба симпатичная, фигуристая, а он готов трахать все, что движется. Казанова, — недобро усмехнулась Соня и мстительно добавила, — понтов во! А член — во! Девушка сначала развела руки широко в стороны, а потом свела их почти вплотную, демонстрируя соотношение цены и качества бравого мачо Пети. Такой опасно попадать на язык.
— Странно, а мне он говорил, что почти не помнит ее.
— Да? — напряглась Соня, но тут же спохватилась, — впрочем, ничего удивительного. Я же говорю, женщин у него, как мусора. Думаю, что перед тем как лечь с очередной в постель, он и имя то не всегда спрашивает.
— Соня, скажите, при встрече вы легко узнаете Арину?
— Вроде на память не жалуюсь.
— Посмотрите несколько фотографий, — я выложила перед ней счастливо оказавшиеся в моей сумке снимки Арины и Нины. Вторую мы снимали из засады и изображение слегка плыло.