Проходная пешка
Шрифт:
– Вест-норд-вест. Сила три балла, сэр.
Капитан повернулся к рулевому:
– Курс 2-80.
Рейкс ощутил, как корабль развернулся.
– С какой скоростью мы идем теперь?
– спросил он капитана.
Не взглянув на него, тот приказал:
– Ответьте ему, мистер Дормер.
– Мы делаем шестьдесят оборотов, - произнес офицер.
– Около десяти с половиной узлов.
– Я хочу, чтобы включили освещение бака, - сказал Рейкс.
Не обращая на него внимания, капитан повернулся к другому офицеру и распорядился:
– Вызовите капитана второго ранга. Пусть немедленно явится на
Рейкс заметил, как офицер, услышав последнее слово, бросил на него мнимо бесстрастный взгляд.
– Есть, сэр, - ответил капитан третьего ранга и двинулся к телефону, миновав Рейкса. Он прошел совсем рядом, но не взглянул на него, казалось, не обратил никакого внимания. Рейкс понимал и этого офицера, и остальных в рубке. Его заклеймили и объявили вне закона, подчинялись ему только потому, что выполняли приказы капитана. Но подержи их под прицелом еще пару часов, и кто-нибудь, возможно, из глупого геройства попробует разрушить его план. А до конца еще далеко.
– Мистер Дормер, включите освещение бака, - приказал капитан.
Офицер подошел к щиту в другом конце рубки и повернул рубильник. В центральное окно Рейкс увидел, как озарился ярким светом бак.
Из вертолета Бернерс заметил, как переместились огни корабля, когда судно изменило курс и уменьшило ход. Увидел, что включились огни на баке.
Напарник за спиной прокричал:
– Все идет как по маслу. Вам лучше пристегнуться, когда мы снизимся и начнем поднимать золото, выпасть из люка проще простого.
Стоя у бассейна на первой палубе, Белла почувствовала, как поворачивается и останавливается судно, услышала шум вырвавшегося из трубы пара и догадалась: где-то внутри корабля события разворачиваются именно так, как хочет Рейкс.
Было поздно, публика разошлась, и Белла осталась на палубе одна. Она бросила сигарету за борт и направилась к входу в каюты левого борта.
Капитан второго ранга, немного заспанный (его подняли с постели), стоял на мостике. К нему обращался капитан корабля:
– Вопросы сейчас неуместны. Мои приказы связаны с безопасностью наших пассажиров, - говорил он.
– Разводящий, вахтенный и пятеро матросов стоят у спецкаюты. Мне нужно… - Он бросил взгляд на Рейкса.
– Восемьдесят золотых слитков - вот что мне нужно. Выгрузите их как можно скорее.
– Сорок ящиков по две штуки в каждом. Поднимите их, пожалуйста, лифтом номер один на первую палубу и перенесите на бак, - добавил Рейкс.
Какой-то миг офицер колебался, даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но вовремя передумал.
А капитан уже повернулся к Дормеру.
– Отдайте рацию капитану второго ранга, мистер Дормер.
Капитану второго ранга он сказал:
– Доложите, когда груз будет на первой палубе.
Дормер достал две рации. Одну отдал капитану. Тот засунул ее в карман.
Это было то самое устройство, которое несколько недель назад дружественно настроенный офицер показал Рейксу. Называлось оно «Стронофонз № 5», имело радиус действия до двух миль.
Капитан второго ранга ушел. Другой офицер стоял у окна и смотрел на освещенный бак. Рулевой, словно бело-голубая статуя, не отрывал руки от штурвала, а юнга снова и снова
Впервые в жизни Рейкс испытывал ужас полного одиночества, лед его объятий. Это был нарочитый, унизительный холод. Все на мостике преданно служили своему кораблю и пренебрегали Рейксом. Они были вынуждены терпеть его присутствие, но, казалось, забыли о нем как о личности. Он стал для них насильником, разрушителем предмета их гордости. Они уже не смотрели на него, даже когда он обращался к ним, воспринимали только голос, нарочито не замечая человека, которому он принадлежал. А ведь Рейкс когда-то считал, что любит одиночество. Но то было милое сердцу одинокое времяпрепровождение у реки, милое одиночество, связанное с местью за отца и возвращение в Альвертон… Теперь он понял, что это не одиночество в полном смысле слова. Отчуждение - вот оно, здесь, на корабле. Рейкса неожиданно осенило: если бы рядом оказались братья, слышали и видели все, узнали то страшное богохульство, какое он проповедовал, то и они отвернулись бы от него, заклеймили бы его имя вечным позором… Впервые в жизни он презирал и самого себя, и свое дело, хотя душил и гнал от себя это едва зародившееся чувство.
Чтобы как-то разбить лед, окружавший его со всех сторон, он сказал, что хочет спуститься вместе с капитаном на бак, и был поражен - столь сильно изменился его голос.
Капитан не повернул к нему голову, никак не выказал, что услышал его. С таким же успехом можно было обращаться к мертвецу.
Рейкса ободрили слова, вдруг услышанные по рации:
– Мы в спецкаюте, сэр. Уже грузимся.
Капитан поднял передатчик и ответил:
– Очень хорошо.
Потом он подошел к Рейксу, встал перед ним, презрительно прищурил глаза, да так сильно, что они почти исчезли с его лица, и произнес:
– Вам больше нет нужды околачиваться на моем мостике. Мы спустимся на палубу.
– Он обернулся к капитану первого ранга.
– Возьмите управление на себя, мистер Дормер.
– Слушаюсь, сэр.
– Держитесь этого курса и скорости.
Рейкс, уже почти не в силах выдерживать могильное одиночество в окружении людей, сказал:
– Когда слитки будут на палубе, нужно выпустить две ракеты.
Не вымолвив ни слова, капитан протянул руку. Рейкс вложил в нее ракетницу и два патрона. Тот подошел к капитану третьего ранга.
– Когда первые слитки доставят на палубу, выпустите две ракеты с левого крыла мостика.
– Есть, сэр.
Капитан вернулся, прошел мимо Рейкса. Уже у порога сказал не обернувшись:
– Ваши сигналы будут поданы.
Рейкс последовал за ним. Через каюты офицеров они вышли к главной лестнице, миновали клуб и спустились на первую палубу. Два-три пассажира с любопытством взглянули на них.
Двери лифта на первой палубе были уже открыты. Трое матросов под наблюдением вахтенного выгружали деревянные ящики. Рейкс и капитан молча прошли мимо них. Когда они переходили на правый борт вдоль кают команды, рация в руке у капитана ожила.