Проходящий сквозь стены

Сивинских Александр Васильевич

Мелкие проблемы, заключавшиеся в поиске методов, позволяющих людям, не теряя разумности, перемещаться в прошлое, затянулись. И когда «мудрецы», оставив наконец затопленную Землю, явились на закате каменного века к подопечным (вместе с милыми и обжитыми вершинами; о, подвижки земной коры от этих операций были ужасающи и грандиозны!), их ожидала дикая картина. Человечество, выдержав жестокие сражения с животным миром, потеснив могучих неандертальцев, пережив оледенения и переселения народов, оказалось во власти духов и демонов. Сверхъестественные существа, осознавшие, кто может вскоре стать реальной угрозой их благополучию, насели на бывших «трутней» со всех сторон. Прогресс,

о котором грезили «мудрецы», методично выполняя план затопления Земли будущего («Перепишем историю с чистого листа!» — таков был лозунг грандиозного терраформирования, уничтожившего мещанскую цивилизацию «трутней»), остановился. Человечество вновь впадало в варварство. К счастью, демоны не имели представления о том, что прокатившиеся по планете землетрясения и извержения вулканов вызваны прибытием к театру боевых действий «гвардейского резерва» человечества. Как и о том, что населяют «потайные карманы» пространства те, кому не привыкать к роли богов. Научив людей бороться с духами, дав им гуманные религии, «мудрецы» взялись-таки за дело, о котором мечтали. Взращивать из потомков «трутней» прекрасную и высокую культуру, от которой не придется прятаться на незримых горных пиках…

— Это все, на что способен старый грек, делом жизни которого является не сочинительство, а бухгалтерия, — сказал Менелай Платонович.

Он допил третий стакан воды и передал Сулейману исписанные мелким аккуратным почерком листы. Поработали мы с ним аккордно. Управились с расшифровкой и двойным переводом (шутка ли: рисунок чешуи — в текст на древнегреческом, затем — на русский; а чего стоила адаптация к современной лексике!) за какие-нибудь три часа.

— Теперь я могу быть свободен? — Шеф кивнул.

— Конечно. Да, и, дорогой… Выпишите себе премиальные, какие посчитаете справедливыми.

— Ах, стоит ли?.. — жеманно спросил Менелай Платонович и вскинул руки ладонями вперед, словно бы отталкивая самое возможность получения премии. — Могут возникнуть неучтенные…

— Пустяки, — мягко, но непреклонно возразил Сулейман и, приобняв бухгалтера за талию, начал подвигать к выходу. — Сущие пустяки. Да ведь вы и сами отлично это знаете, старый вы лис!

Они переглянулись, сдержанно хохотнули, и Сул лично раскрыл перед ним дверь.

— Не смею далее вас задерживать.

— Прощайте, молодые люди, — сказал Менелай Платонович, пожал шефу руку и тихонько выскользнул из кабинета.

Подвал был нами оставлен, как только почтеннейший Гоу Лем извлек из широкого рукава халата кривой и широкий, страшноватый ножичек. Даже Сул, повидавший за долгую жизнь разного, заявил, что он уже не столь юн, чтобы интересоваться содержимым змеиных кишечников. Единственным существом, выразившим охоту понаблюдать за анатомированием ламий, оказался Жерар. Да и тот спустя каких-нибудь пятнадцать минут вылетел из-за книжного шкафа с поджатым хвостом и перекошенной мордой и огромными прыжками унесся в клозет блевать.

— Эпическая сила! — тявкнул он с восторгом, едва дверь за Менелаем Платоновичем закрылась, вскочил на стол и пошевелил усами. — Кракены в роли сверхинтриганов! Слушайте, кто-нибудь кроме меня верит этой саге о «мудрецах» с вершин?

Сулейман сказал «гм», а я многозначительно опустил веки.

— Чувачок, твое моргание следует расценивать как «да»? — Очень уж хотелось бесу заполучить союзника. Хотя бы в моем лице. — Или ты просто борешься с дремотой?

— Да. В смысле — верю.

— Да ведь кому и верить, как не нам с тобой, напарник! — пролаял он с воодушевлением. — Видоизмененные легкие Сына Неба мы видели, спрятанный в «карман пространства» горный пик, куда

он хотел от нас дернуть, — тоже. Чего же еще? А? Шеф поощрительно кивнул. Дескать, молодцом, продолжай в том же духе. Я изобразил что-то вроде аплодисментов. После чего оба с ожиданием уставились на беса. Сговор меж нами отсутствовал, но причина, по которой мы предоставили Жерару почетное право делать выводы, была, безусловно, одна. Если он ляпнет глупость (которая со стороны всегда виднее), мы со вкусом над ним поржем. Если что-нибудь упустит, покровительственно укажем на недосмотр. Он продолжал:

— На что кракенам зерно и лес, также более-менее понятно: хлорелловая похлебка и пластик «под дерево»— полный кал даже в моем представлении. И…

Он сделал многозначительную паузу и обозрел аудиторию. Сулейман наблюдал за ним сквозь полуоткрытые веки, покручивая на пальце заветный перстень. Я слушал, подперев щеку кулаком. Оба еле заметно улыбались. Бес с вызовом пролаял:

— И осмелюсь заявить, что лично мне теперь абсолютно ясно, с какой целью зачат проект «Русский Гугол».

— В самом деле? — с фальшивым удивлением спросил Сул, а я подложил под челюсть другую руку. — Ну, порази.

Жерар отчеканил:

— «Трутни» (прости, Паша!) вновь двинулись по неверному пути. Многотысячелетний труд «мудрецов» пошел насмарку. Поэтому «мудрецы», не желая рисковать вторично, решились на кардинальные меры. Сделать человечество послушным, вставив каждому в мозги блок управления. А что? — Он соскочил на пол и изменил тон выступления на более демократичный: — Почву люди сами подготовили. Развитием персональных компьютеров и прочей подобной машинерии, без которых многим уж и жизнь — не жизнь. Гарантирую, новая фенечка при грамотной рекламной раскрутке воспримется на ура. Представьте только слоган: «Гугол. Сделай апгрейд своих извилин!» А?!

— Здорово! — похвалил я. — Или так: «Самый модный девайс для вашего гипоталамуса!»

— «Продвинься! Рулевый моддинг шишковидной железы — NOW!», — не сдавался Жерар. — Торопиться кракены вряд ли будут, производить насильственные трепанации черепов тоже. Во всяком случае, первые годы. Времени у них прорва. А провалится задумка, опять всемирный потоп устроят.

— Ну и каковы будут наши действия? — спросил Сулейман.

— Вот уж это сами решайте, — сказал бес неожиданно дерзко. — Опять же вам, эфенди, давно хотелось, чтобы человечество как-нибудь особенно жидко наделало в штаны. (Шеф досадливо нахмурился.) Так что я бы на вашем месте сделал безучастное лицо и наблюдал за развитием событий. Все. — Он дважды энергично кивнул.

— Аи, какие мы сердитые, — сказал Сул, бочком-бочком подбираясь к бесу. Рожа у него при этом сделалась доброй и всепрощающей, как у Дедушки Мороза. — Какие нервные! Смотри-ка, Павлинчик, он дрожит весь!

«Врет», — проартикулировал я Жерару из-за плеча шефа. Но тот и сам был не промах. Он выпрямился, принял позу Наполеона, с отставленной в сторону задней лапой и откинутой головой, скрестил передние лапы на груди и прорек:

— Дрожание моей левой икры есть великий признак! Я показал ему большой палец.

Сулейман наконец оказался рядом с ним, подхватил на руки и начал ласково поглаживать, рассказывая елейным голоском, как заблуждаются те, кто думает, что ифриты злопамятны, что ифриты сребролюбивы и вероломны, что ифриты способны похерить дружбу и не имеют сердца. И так далее. Его велеречивое, но совершенно пустое выступление продолжалось добрую четверть часа. Я откровенно зевал. На спине у Жерара, должно быть, вытерлась проплешина. Взгляд у него сделался одновременно диким и тоскливым. Его надо было выручать.