Прохоровское побоище. Правда о Величайшем танковом сражении
Шрифт:
В разгар боя связь с комбригом на полуслове внезапно оборвалась. Начштаба Чунихин сердцем и разумом понял, что стряслось непоправимое. Надеясь на чудо, приказал начсвязи капитану Жаровскому беспрерывно запрашивать позывной Тарасова и любой ценой восстановить с ним связь. Тут же направил в боевые порядки офицера связи капитана Малова, ст. лейтенанта Московченко с разведчиком с задачей: связаться с комбригом. Но отыскать комбрига не удалось. Его танк словно канул в бездну.
В командование бригадой вступил подполковник В.С. Молчанов. Только наутро разведчики Березовский и А.В. Гончаров обнаружили танк комбрига с искалеченной башней. Своим ходом изуродованная машина
Сначала бригады Тарасова и Пузырева продвигались с одной скоростью и их боевые порядки напоминали единую боевую группу, но через некоторое время вперед вырвалась 181-я тбр. Направляющим в ней шел 2-й тб капитана А.С. Скрипкина, его танк на большой скорости двигался вдоль глубокого оврага, протянувшегося от Андреевки на юг. Слева уступом атаковал
1-й тб майора Е.Г. Гарибяна. От вражеского огня загорелось несколько нашихмашин, в том числе и «тридцатьчетверка» комбата-2. Снаряд попал в башню, капитан получил тяжелое ранение. Танкисты остановили дымящийся танк и начали вытягивать раненого из верхнего люка. Рядом оказалась воронка, в которую радист А. Зырянов и оттащил командира. Как отмечается в донесении политотдела бригады, в это время экипаж «тигра» заметил движение у остановившегося Т-34 и двинулся к нему. Заметив это, оставшиеся в танке командир машины лейтенант И.А. Гусев, башенный стрелок ст. сержант Р.И. Чернов [330] и механик-водитель ст. сержант А.С. Николаев, стремясь спасти раненого, пошли на таран. В результате столкновения с Т-6 «тридцатьчетверка» взорвалась, ценой трех жизней была обездвижена вражеская машина. Не удалось спасти и комбата, ранение оказалось тяжелым, он умер на поле боя. Это был не первый и не последний танковый таран в этот день. Как вспоминал бывший начальник разведотдела штаба 2-го тк, в ту пору подполковник, Е.Ф. Ивановский: «На поле под Прохоровкой было совершено более 20 танковых таранов» [331] .
Участник сражения танкист 13-й роты В. Вендт в своей книге «Тигр» [332] приводит донесение члена экипажа «тигра» той же роты унтер-офицера Г. Лётцша, в котором сообщается, что в ходе боя 12 июля 1943 г. горящая «тридцатьчетвёрка» попыталась протаранить его танк. Однако немецкие танкисты сумели увернуться, через мгновение прогремел мощный взрыв – детонировал боекомплектТ-34. Следовательно, тарана как такового не было, была лишь попытка его осуществить. Причём точных данных о том, какой бригаде принадлежала взорвавшаяся машина, нет. Германский исследователь К-Х. Фризёр, учитывая район, где происходили эти события, предполагает, что это был экипаж лейтенанта И. А. Гусева.
Учитывая, что прошло уже много времени, а также стремление каждой из сторон приукрасить любое событие войны и использовать его в свою пользу, даже в мелочах, вероятно, уже невозможно объективно разобраться и выяснить, что произошло в те несколько минут, когда экипаж лейтенанта И.А. Гусева шел на таран. Не вызывает сомнения лишь тот факт, что советские танкисты, спасая жизнь командира, продемонстрировали лучшие качества воина – героизм и самопожертвование. Но, к сожалению, не всегда это оценивалось по достоинству.
Я неслучайно отметил, что командовал героическим экипажем лейтенант И.А. Гусев. Вместе с механиком-водителем ст. сержантом А.С. Николаевым [333] и стрелком-радистом ст. сержантом Р.И. Черновым в танке в момент взрыва находился и командир экипажа. Недумаю, что решение идти на таран было принято механиком-водителем вместе со стрелком-радистом без учета мнения находившегося рядом командира, да к тому же офицера. Однако после боя командование 181-й тбр ходатайствовало о присвоении
«Механик-водитель 2-го танкового батальона 181-й танковой бригады ст. сержант Николаев Александр Сергеевич… в ходе боя командиром батальона капитаном Скрипкиным, у которого водителем был т. Николаев, был подбит один «тигр». После этого танк механика-водителя Николаева был подожжен. Командир батальона капитан Скрипкин тяжело ранен, командир башни убит. Оставшиеся в живых механик-водитель т. Николаев и стрелок-радист т. Чернов вытащили из танка тяжелораненого командира… Чтобы приостановить движение немецких танков на нашу пехоту и отомстить за тяжелораненого командира, два смельчака смело бросаются в горящий свой танк и тараном мчатся на «тигр». Советский горящий танк врезается в тяжелую броню «тигра», и «тигр», охваченный пламенем, остановился. Два героя погибли, но не пропустили немецкие танки » [334] .
Аналогичное описание подвига содержится в наградном листе и наст. сержанта Р.И. Чернова. А о погибшем вместе со своим экипажем командире танка – ни слова! Стараниями энтузиастов справедливость все-таки восторжествовала, хотя и через сорок два года. 11 марта 1985 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР лейтенант Иван Алексеевич Гусев посмертно был награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
В мемуарной литературе, изданиях о Великой Отечественной войне советского периода самопожертвование бойцов и командиров Красной Армии, в том числе и в форме танковых таранов, оценивается как проявление высшей формы патриотизма. Трудно спорить с этим утверждением, однако в каждом отдельном случае в бою все складывалось по-разному. Ни в коей мере не осуждая решение человека уничтожить врага даже ценой собственной жизни, приведу точку зрения профессионального танкиста, Героя Советского Союза, Главного маршала бронетанковых войск А.Х. Бабаджаняна, которая отличается от устоявшейся:
«…Танковый таран при всей заманчивости для описания в художественной литературе и публицистике – дело исключительное. И отнюдь не из-за отсутствия достаточного количества смельчаков, готовых пойти на него… Танк призван сближаться с противником на необходимое расстояние и расстреливать танки врага из своего вооружения. Рвать же собственные гусеницы о чужую броню – это… самоубийство. Если такое и имело место, то извинить его можно, наверно, лишь тем обстоятельством, что происходило оно в самые первые дни войны. Последующий опыт не позволял нашим танкистам совершать подобные малообдуманные поступки…» [335] .
Следует отметить, что атака 181-й и 170-й тбр была хорошо организована, командование бригад точно определило слабое место в боевом построении войск противника и увязало взаимодействие своих подразделений в процессе боя. Это дало весомый результат. Несмотря на сильное сопротивление, группе танков с десантом 32-й мсбр не только удалось смять оборону разведотряда «Лейбштандарт», но и выйти в район выс. 241.6 к позициям дивизионов полевых гаубиц ее артполка. Кстати, судя по документам, захваченным разведкой 2-го ткСС, в этом бою севернее свх. «Комсомолец» участвовали и танкисты 31-й тбр. Для неприятеля появление советских танков на собственных огневых позициях в глубине обороны дивизии было полной неожиданностью. Следы этого удара удалось обнаружить и в боевом донесении 18-го тк и в воспоминаниях очевидцев. Сохранился эмоциональный рассказ артиллериста Мутерлозе из 8-й батареи 3-го дивизиона (150-мм гаубиц) артполка «Лейбштандарт», уцелевшего в том бою: