Проигранная ему
Шрифт:
И сейчас, когда мне очень хорошо, когда я впервые за долгие годы, действительно счастлива, я ни на секунду не забываю об этом. У меня давно нет наивных представлений о жизни.
Принцы рождаются не для золушек. И тем более не для проституток.
Мне нельзя погружаться в это счастье полностью. Потому что потом, когда я ему надоем, я не смогу больше жить. Я не хочу возвращаться в эскорт. Но больше я ведь ничего не умею. Модельный бизнес, который я узнала, мало от эскорта отличен. А узнала я его неплохо.
Может быть, я смогу изменить свою жизнь, если найду в себе
Мне можно влюбиться в него. Можно насладиться красивым романом. Но мне нельзя верить в то, что у нас с Давидом есть будущее. Его улыбка, от которой я чувствую себя ещё счастливее, наркотик, без которого у меня начнутся жуткие ломки. И чем большими будут мои ожидания, тем сильнее меня станет ломать чуть позже.
Фантастический секс, который иногда бывает между нами основан всего на двух вещах. На безоговорочной умелости обоих и на искре, которая проскочила между нами ещё до того, как он впервые стал меня ласкать.
Теперь, держась за его широкую спину, пока мы с шумом рассекаем на бело-синем гидроцикле блестящую водную гладь широкой реки, я думаю о том, что я, дурочка, изначально боялась того, что он принесёт мне вред. А опасность для меня заключается именно в том, что он стал для меня целым волшебным миром, миром, который очень скоро я потеряю.
И мне нужно будет выжить. Зализать где-нибудь душевные раны. И выбраться снова в шумную городскую жизнь, где я в конце-концов снова окажусь на единственной возможной для меня дороге — в эскорте. Без сильного мужчины я всё равно окажусь там, как бы не лелеяла мысль о новой жизни, в которой больше нет отвратительных пьяных рож, снявших меня клиентов и их омерзительных слов, которыми они то и дело подхлёстывали своё сексуальное возбуждение.
Я всё это знаю. Меня слишком часто били по лицу красивые мужчины, среди которых было немало известных. Слишком часто мне в буквальном смысле харкали в лицо, стараясь унизить ещё больше, хотя куда уже больше. Слишком часто силой и властью выставляли условия, выполняя которые я могла чувствовать себя лишь подобием человека. Не раз меня трахали так отвратительно, что у любой нормальной женщины подобное вызвало бы гримасу отвращения. И огромной жалости ко мне.
Во мне слишком много следов греха. Следы разные, оставленные, преимущественно мужчинами, среди которых есть и мои. Да, внешне я ещё ничего. И, живя здесь, у Давида, я стала выглядеть намного лучше. На свой возраст. Но суть моя — что-то вроде загаженной смятыми окурками пепельницы.
И чем радостнее мне, тем ярче я это чувствую. И чем больше наше с Давидом общение напоминает мне красивый роман, тем больнее мне делается. Мне намного легче просто работать с ним над созданием софта для секс-бота, намного легче просто бездумно трахаться с этим великолепным мужчиной, купаясь в невероятном наслаждении. Я ведь впервые за долгое время получаю так много удовольствия от секса. Но я знаю, что скоро это закончится. Я просто тяну время. Оттягиваю момент расставания с мужчиной, который решил вдруг, что я — особенная. Интересная. Важная. Мне страшно от мысли, что завтра
Страшно.
Потому что задыхаться без Давида я начну сразу. А трахаться с другим мужчиной так, как с ним я просто не смогу. Я это знаю, это просто правда. Я так чувствую. Я это понимаю.
Я вообще не уверена, что смогу чувствовать удовольствие. И меня спишут. Забракуют, как неполучившегося секс-бота и обязательно выкинут.
Что бы я не выбрала там в беседке, я всё равно подведу Давида. И всё равно проект этот будет закрыт.
И единственный путь, при котором он может быть продолжен — основан на том, что мы оба сейчас чувствуем, и что оба в себе пытаемся задавить.
Он, потому что это расходится с принципами его работы, я — чтобы потом не было невыносимо больно.
Даже если ему тоже тяжело дастся это расставание, он справится, я уверена в этом. Он очень сильный, я чувствую это. Знаю.
А я — не факт.
Поэтому мне нельзя мечтать о том, о чём я мечтаю, глядя на него и обнимая его.
Но я всё равно это делаю.
Видимо, это сильнее меня.
Ну что ж, значит потом будет очень больно.
Когда я вновь вынуждена буду ощутить себя в огромном мире без него. Без этого сурового сильного и одновременно с тем нежного мужчины, который относится ко мне так, как я, наверное, не заслуживаю.
Я умею наслаждаться моментом. Это во многом навык. Без него сложно выжить в мире, где красивая глянцевая картинка скрывает блевоту и гниль отношений между мужчиной и женщиной.
Сейчас мне не просто хорошо. Я счастлива. И чувствовать себя так — того стоит.
И когда я мечтаю о том, что Давид когда-нибудь станет моим мужчиной, я будто снова возвращаюсь в свои первые шаги в модельном бизнесе, когда, распахнув глаза, ждала чуда. Доброго и светлого чуда.
Но чуда не случилось. Золушка стала…. мной.
Я горько усмехаюсь, прижимаюсь щекой к спине Давида и смотрю на то, как белые, пенистые брызги взлетают вверх, затуманивая собой красоту этого места.
На гидроцикле меня катают впервые в жизни. Это так классно, так здорово, что я визжу от восторга.
Но счастлива я не поэтому.
А потому лишь, что это прекрасный повод обнимать его.
Сурового принца, который создан не для меня.
И который пока что ко мне расположен.
31. Давид
Инна качает головой. Скрестив на груди руки, она опирается поясницей на покатую кромку выключенного камина. И смотрит на меня с жалостью. Ранее я не видел такого взгляда сестры.
— Ты не понимаешь, что ты творишь.
Стоя по центру комнаты, я пожимаю плечами:
— Возможно. Если у тебя вариант получше, предложи.
— Дава, мне жаль, что я не была рядом с тобой в эти дни. В каком-то смысле, это и мой косяк. Я ведь, наверное, могла тебя предостеречь. Хотя я не думала, что ты зайдёшь так далеко.