Проигравший. Тиберий
Шрифт:
За массой сложных и неприятных дел Тиберий, однако, не забывал и о личном. По его приказу был ужесточен режим содержания для Юлии — ей урезали рацион до одного кусочка хлеба с кусочком сыра в день и перестали ее выпускать из комнаты даже на небольшие прогулки. Кроме того, Тиберий распорядился казнить всех тех, кто в свое время был объявлен любовником Юлии. В их числе был убит Семпроний Гракх человек, особо ненавистный Тиберию, потому что, умный и злоязычный, он всегда порочил Тиберия перед Августом и заступался за бедняжку Юлию.
Через месяц, не выдержав голода и издевательств стражи, Юлия умерла.
Прошла зима, наступило лето, и Германик получил возможность продолжить военные действия против Арминия. От приглашений в Рим он упорно
Тиберия военные победы в Германии отнюдь не радовали. Чего добивался Германик? Он, безусловно, вел какую-то хитрую игру и тем более подозрительную, что не давал никакого повода для подозрений. А они все равно возникали, и в их обоснованности Тиберия не уставал убеждать Сеян. Как у Германика, говорил он, поднялась рука написать подложное письмо от имени Тиберия? Мыслимое ли это дело? И что сможет в дальнейшем помешать Германику, уже совершившему такой подлог, еще раз не попробовать, если однажды это сошло ему с рук? И что будет в другом подложном письме? Во всяком Случае, Сеян обещал Тиберию, что станет за Германиком следить — для этого внедрит в его окружение своих людей — и сразу же примет меры, если получит хоть какие-то сведения о готовящемся новом предательстве.
А Германик, ничего не зная о подозрениях Тиберия, думал только о величии Рима и славе римского оружия.
Вскоре он отбил у германцев еще одного орла и нанес Арминию страшную обиду, захватив в плен его жену и сына.
И сразу после этого выиграл несколько крупных сражений, в одном из которых погиб родственник и сподвижник Арминия — Сегимер. То есть можно было считать действия Германика одной успешной военной кампанией. Хотя началась она в некотором роде случайно и совсем не совпадала с планами, составленными Германиком и его штабом за долгую зиму.
Дело было так. Одним из немногих союзников римлян в Германии был вождь по имени Сегест. Он был человеком умным, имел опыт долгой жизни и понимал, что с империей гораздо выгоднее жить в мире и даже подчиняться ей, ломая древнюю германскую гордость, чем бесплодно тратить силы и жизни в борьбе против Рима. Этот Сегест не любил Арминия, несмотря на то, что Арминий приходился ему зятем. Когда-то Арминий похитил у Сегеста дочь — и не столько, как догадывался Сегест, по большой любви, сколько для удовлетворения своего тщеславия. Дело тогда едва не дошло до крупной распри, но Арминий обратился к совету старейшин и с помощью их просьб, а также своих многочисленных подарков Сегесту сумел замять дело.
И когда Арминий задумал коварный план уничтожения Вара, Сегест был тем самым человеком, который предупреждал римлян о коварстве зятя. Он даже предлагал Вару заковать в цепи себя самого вместе с Арминием, но Вар не поверил предупреждениям. После того как легионы Вара погибли и зарейнские земли полностью очистились от римского присутствия, Сегест стал одним из тех, кто предсказывал скорое возмездие, и говорил, что амбиции его зятя очень дорого будут стоить Германии. Он всячески пытался убеждать вождей других племен, что с Арминием надо покончить, вернуть Риму захваченных орлов и покаяться — это убережет их всех от большой крови. Арминий знал о том, что тесть настраивает вождей против него, но до поры не придавал этому большого значения, так как был еще в состоянии некоторой эйфории от легкой победы над Варом. Эйфория прошла после того, как Германик дерзкой вьиазкой разорил земли марсов и вдобавок к тому разбил войска бруктеров и их союзников на обратном пути.
Злоба душила Арминия, и он должен был дать этой злобе выход. Он словно потерял рассудок: забыв о том, что жена и сын как раз находились у Сегеста в гостях, отправил один из своих отрядов с приказом привезти голову тестя. Отряд осадил город, но не мог взять — Сегест держал оборону. Несколько дней прошли в штурмах и их отражениях, пока Сегест не пришел к выводу, что его сил надолго не хватит. И тогда он решился позвать на помощь Германика.
Тот, надеясь, что Арминий сам принимает участие в осаде тестя и станет легкой добычей, если его
Этому удачному походу Германика предшествовали не менее удачные действия его против хаттов и Авла Цецины — против херусков и марсов. Для Арминия это было страшным ударом, и он бросился на север поднимать племена на решающую битву с римлянами.
Распаленный яростью, он метался от одного племени к другому и требовал, чтобы все немедленно объединялись для решительного боя с Германиком. «Тоже мне — полководец, — кричал на сходках Арминий, — только и может, что наносить предательские удары по ночам да захватывать в плен женщин!» Он, Арминий, лично, вот этой рукой уничтожил Вара, трех его легатов и три его отборных легиона! В священных рощах германцев еще можно видеть значки римского войска, которые Арминий там развесил в дар отечественным богам! Пусть Сегест лижет римлянам задницу и получает от них в подарок за свое холуйство земли в покоренных провинциях, но другие германцы не таковы! Они никогда не простят, что между Альбисом и Рейном им пришлось увидеть розги, секиры и тогу — все эти мерзкие признаки римского владычества! Есть народы, незнакомые с римским господством, они не испытали казней, не знают, что такое платить подати. Германцы испытали, но своими руками освободились от всего этого. Убрался отсюда с пустыми руками этот причисленный к богам старикашка Август, убрался этот его преемник Тиберий, так неужели германцы станут бояться мальчишку Германика? И его пьяниц солдат, которые только и ждут, чтобы поднять мятеж против своего же начальника? Тот, кто пойдет за Арминием, выберет для себя свободу на вечные времена!
Эти речи зажгли всех. К Арминию присоединился даже такой давний союзник Рима, как Ингвиомер (он приходился Арминию дядей со стороны отца). Против Германика был создан союз племен, и сил у этого союза было в несколько раз больше, чем у римлян. Новая война, которую затевал Арминий, принимала общегерманский характер.
Германику только того и нужно было. Куда проще воевать с превосходящим в численности противником, чем иметь с ним равенство в силах, но постоянно оглядываться на союзников: не предадут ли? Теперь все германцы к северу от его армии становились врагами. Он не захотел дожидаться их возле своих укреплений, а бросился в атаку первым.
Против такого огромного войска можно было использовать только одну тактику: расчленять его и уничтожать по частям. Для такой тактики Германик сначала свою армию разделил на части. Он сам с Авлом Цециной взял поровну тяжеловооруженных легионеров, префекту Педону доверил конницу, а легату Луцию Стертинию — легкие вспомогательные войска. Эти части поочередно отвлекали противника на себя, в то время как конница Педона совершала рейды по тылам, а легкая пехота Стертиния нападала на германские селения, жгла их и разоряла, тем самым заставляя врага нервничать и метаться от цели к цели. Тактика принесла римлянам ошеломляющий успех: отряды хаттов и бруктеров уничтожались один за другим. В одном из селений был найден орел Девятнадцатого легиона. И римское войско, опустошив земли между реками Амизием и Лупией, дошло наконец до Тевтобургского леса, где до сих пор лежали непогребенные останки солдат из легионов Вара.
Здесь Германик остановился, чтобы отдать последний долг погибшим воинам и их полководцу. Картина, представшая перед его глазами, была ужасной. Повсюду валялись скелеты, где одинокие, а где наваленные грудами, смотря по тому, бежали солдаты или оказывали сопротивление. Много было и конских костей, и обломков оружия. К древесным стволам были пригвождены черепа. Неподалеку в лесу римляне обнаружили германские жертвенники, а рядом с ними — обгорелые кости трибунов и центурионов, которых сжигали живьем, при-кося в жертву (простые солдаты этой чести не удостаивались). Для солдат, захваченных в плен, Арминий приказал построить несколько сотен виселиц — они и теперь сохранились, торча страшным частоколом и напоминая римлянам о случившейся беде.