Шрифт:
Леонид Смирнов
ПРОИГРЫШ
1
Питер Брусенс сидел у самой двери в кабину самолета. Знал, что лететь еще долго, но волновался и против всякой логики ждал - вот-вот откроется дверь, выйдет командир, скажет: "Мы у цели". И надо первому ринуться в грузовой отсек, проследить, чтоб твои контейнеры с яркими надписями на сарджанском "Не кантовать! Осторожно, стекло!" пошли на выгрузку первыми и не пострадали от толчков и ударов.
Напротив Питера на узкой жесткой скамейке дремал, прикрыв хитроватые узкие глаза, второй нейротравматолог Цойбален. Группа психосоматиков расположилась правее, за откидным столиком. Чтобы скоротать время, они резались в электронное домино. Реаниматорщики и гипотермисты сосредоточенно играли
Отряд состоял из сорока трех врачей и семи автологов. Автологи держались особняком, оккупировав самый дальний угол пассажирского отсека. Врачи по временам настороженно поглядывали на них и качали головами - было от чего. Вскоре после старта автологи разделись до пояса и принялись играть в "больницу". Это были рослые молодые парни, до черноты загорелые, на зависть мускулистые - настоящие атлеты. Они тащили из шапки листочки с названиями болезней, по очереди ложились на скамейку и всего за несколько минут вызывали в себе выпавшую по жребию болезнь. Затем больной самоизлечивался. Качество исполнения тщательно проверялось. Замеряли время, сравнивали с официальными мировыми рекордами, с рекордами бомбейской школы. До врачей доносилось: "Ну, ты силен! Обалдеть можно! Ти-тан!" Особенно страшно выглядело излечение "наружных" поражений: тяжелых форм аллергии, экзем, рожистого воспаления, рака кожи...
– Специально провоцируют, что ли?
– наконец, не выдержав, подал голос Кройцер, плотный лысый реаниматорщик.
– Мучения превратили в игру! В мазохистское наслаждение... Не по-людски себя ведут, дикость какая-то! А с виду такие же люди! Тоже ведь мать родила.
– Отъединились они от векового общемедицинского русла, насаждают какие-то шаманские, знахарские методы!
– поддержал его смуглый курчавый психосоматик Мустафи.
– Думаю, легализация автологии все-таки ошибка, если вообще не наша беда. Ведь недаром же Федерация здравоохранения в свое время запретила лечить собой!
– Вы что, братцы, всерьез?
– отложив недочитанную книгу, вмешался в разговор главный врач отряда, седой уже человек с глубокими синими глазами на кирпичном лице.
– Легче всего отринуть то, чего не понимаешь. Вы не только отвергаете чужой метод, вы вдобавок сомневаетесь в компетентности секретариата Федерации! Не ожидал ни от вас, Август, ни от вас, Салем, никак не ожидал.
– Главврач перевел взгляд на автологов и грозно сказал: - А вы, коллеги-чудодеи, словно бы в вакууме живете! Могли бы как- нибудь по-другому тренироваться, народ у нас консервативный подобрался, с непривычки дрожь пробирает...
– Иначе мы форму потеряем, - возразил лидер семерки Геннадий Квашнин. Потерпите уж, быстрее привыкнете. Привыкать- то все равно придется.
– Глаза у него были веселые.
Питеру вдруг вспомнился его опустевший после ухода жены дом. Болезненно захотелось с кем-нибудь поговорить. Может быть, Цойбален почувствовал это, шевельнулся и открыл глаза.
– Ты никогда не лечился у них?
– спросил Брусенс. Нейротравматолог покачал головой.
– А вот мне пришлось... До старости не забуду... Пятнадцатый мне тогда шел. Выпросил я у соседа гоночный велороллер. Как сумел уломать - не знаю. Ныл очень, наверное. Умопомрачительно красивая штука, скорость сто семьдесят, мечта всех мальчишек! Завидовали мне страшно. Я никого и близко не подпускал. Дрожа от нетерпения, вывел машину на трассу, разогнался, не удержал равновесия и на повороте, конечно, грохнулся. Велороллер - на меня, руку затащило в передачу - открытый перелом с кучей осколков, все, что ниже плеча, - мешок костей на липочке...
Пришел в себя уже в больнице. Как назло, хирург на операции. Отдали меня застоявшемуся без дела автологу. Лежу в палате. Рука в лечебно-амортизационном пакете. Комната затемнена, никаких больничных запахов. В центре здоровенная никелированная
С обеих сторон от Трансформатора две койки под белоснежными простынями. На одной, значит, я. Парень скидывает расписную футболку и ложится на другую койку. Разделяет нас этот самый Трансформатор. Щелкнул детинушка чем-то на пульте. Загудело. Зажмурился я и жду... Тишина. Боли-то я, как очнулся, и мгновения не чувствовал: сам знаешь, в пакете анестезатор. Прислушиваюсь и ничегошеньки не чувствую. Только парень вдруг ойкнул негромко и говорит глухо: "Вставай, сними с себя эту дурищу и мотай в коридор". Я сначала подумал - шутит он: мне и головы не поднять, не то что встать. Попробовал подняться. И будто не лежал в беспамятстве: голова свежая, пакет сам с руки спал, расклеился. Рука гладкая, ни единого следочка, ну совершенно целая, словно показалось мне все это. Только загорелая дочерна, а ведь я в то лето на солнышке почти не валялся.
"Спасибо", - пролепетал я растерянно. И, обогнув "статую", взглянул на автолога. Он как мясник - так я почему-то подумал. Весь в засохшей крови. Из раздробленной руки белые острые кости торчат. Лицо в крупных каплях пота. Глаза белые, бешеные. Мне стало нехорошо. "Не смотри сюда, парень, иди..." прошептал он. И я опрометью выскочил вон, охваченный ужасом.
На улице бросается ко мне мама. Бледная, взволнованная - вырвалась с работы по звонку "Скорой помощи". Увидела, что жив- здоров, - отлегло у нее от сердца. Пощупала руку: настоящая ли? Толкнула к скамейке сама села, прислонилась к спинке - приходила в себя. Потом мне и выдала "Паршивец! Я места себе не нахожу. Пока мчалась сюда, думала - с ума сойду. Ну как же ты так, сынок? Ты же мог насмерть разбиться!.. Взрослый мальчик, должен понимать, что велороллер не игрушка". Вдруг сорвалась с места - побежала благодарить врача. В дверях больницы столкнулась с выходившим на улицу автологом. Он отстранился, мама проскочила внутрь, никак не могла подумать, что вылечил меня этот слегка осунувшийся здоровяк-культурист, жующий на ходу огромный сандвич. Автолог подмигнул мне и зашагал по своим делам. Питер замолчал было, качнул головой, добавил:
– Вот так. А их расчудесные методы принять все равно не могу. Отдавать свою боль, увечья свои другому - разве можно? Здорового - инвалидом, уродом делать, пусть и ненадолго, допустимо ли?
– Скажи, сколько времени лечили бы твою руку традиционными средствами? спросил Цойбален и хитро прищурился.
– Ну, минимум - недели три.
Цой склонил голову набок, развел руками:
– Вот видишь... Теперь вспомни Пастера. А чеховский Дымов? Дифтеритные пленки отсасывать у ребенка - это как? Допустимо?.. Ничего криминального в автологии нет. Тем более извращений. Я сам в молодости ею баловался. Таланта мне не хватило собой лечить... Но и сейчас могу любую царапину заживить за пару минут.
– Я не знал...
– Брусенс смутился.
– И никто не знает, - сказал Цой.
– К чему говорить о неудачах? Игроки в домино закончили очередной тур, Салем полез под стол. Реаниматорщикам и гипотермистам "слова" надоели, они пытались уснуть, привалившись друг к другу. Главный врач щелкал клавишами калькулятора. Автологи разговаривали, сбившись в кружок, потом захохотали. Можно подумать, к теще на блины летят, а не в кошмарный Кара-Сарджо.
2
Дверь кабины открылась, вышел командир.