Происхождение фашизма
Шрифт:
При анализе предпосылок фашизма следует иметь в виду следующее ленинское указание: «С точки зрения марксизма нелепо останавливаться на положении одной только страны, говоря об империализме, тогда как капиталистические страны так тесно связаны друг с другом»{4}. В. И. Ленин подчеркивал международный характер империалистической реакции, усилившейся «при всяких политических порядках»{5}, т. е. начиная с самодержавной монархии и кончая буржуазно-демократической республикой. И эмбрионы фашизма вызревали в самых разнообразных политических и социально-экономических структурах.
Попытки сузить сферу распространения фашизма, предельно локализовать его, встречающиеся в буржуазной исторической литературе, основаны на смешении вопроса о предпосылках фашизма и вопроса
Непосредственные предпосылки фашизма формируются с началом «империалистической эпохи всемирного капитализма», в качестве исходного пункта которой В. И. Ленин выделял рубеж XIX и XX вв.{6}.
В. И. Ленин постоянно подчеркивал реакционный характер империализма. «Политически империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции… политической надстройкой над новой экономикой, над монополистическим капитализмом (империализм есть монополистический капитализм) является поворот от демократии к политической реакции. Свободной конкуренции соответствует демократия. Монополии соответствует политическая реакция», — писал он{7}.
В империалистической реакции антипролетарские, антисоциалистические тенденции сочетались с антилиберальными, поскольку либерализм считался синонимом буржуазной демократии. Фашизм, несмотря на преобладающий в нем антикоммунизм, антидемократичен в самом широком смысле слова, будучи решительным и последовательным отрицанием не только социалистической, но и буржуазной демократии.
Фашизм — крайняя форма империалистической реакции, и зарождение его, естественно, связано с монополистической стадией эволюции капитализма. Это, разумеется, не означает, что установление фашистских режимов было исторической неизбежностью. В империалистической реакции заложена потенциальная возможность развития фашистских тенденций в ужасающую реальность фашистских диктатур. Однако претворение этой возможности в реальность в конечном счете зависит от конкретного соотношения классовых сил в отдельных странах и на международной арене в целом. Такая постановка вопроса особенно важна, поскольку она не освобождает различные партии, группировки и отдельных политических деятелей от исторической ответственности за трагедии народов, ставших жертвами фашизма.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
Социально-экономическая почва империализма стала благодатной питательной средой для вызревания эмбрионов фашизма. Хотя в генезисе фашизма немаловажное значение имеют факторы политического, культурно-идеологического и психологического характера, главная роль все же принадлежит такому основополагающему признаку империализма, как монополизация экономики.
Монополизация экономики требовала возрастания роли государства. Предпринимателям эпохи свободной конкуренции нужно было государство со скромными функциями и расходами, своего рода «ночной сторож». Им хватало простора в сфере производства и на рынках. Рабочее движение еще только формировалось организационно, поэтому буржуазия чувствовала себя достаточно сильной, чтобы обходиться без посредничества государства во взаимоотношениях с рабочими. Буржуазия эпохи монополистического капитализма предъявляет иные требования к государству. С его помощью она стремится обеспечить гегемонию на внутренних рынках и завоевать рынки внешние, удержать классовое господство под натиском развивающегося рабочего движения. Ей нужен не скромный «ночной сторож», а вооруженный до зубов часовой, способный отстаивать ее внутренние и внешние интересы.
С точки зрения генезиса фашизма особое значение имеет следующая объективная закономерность, свойственная базису капиталистической системы в эпоху империализма: «Чем больше базис имеет тенденцию к превращению в монополистический, чем больше растет концентрация капитала, тем больше государство испытывает тенденцию к превращению в государство не всех капиталистов, а в государство финансового капитала,
Вследствие концентрации производства и капитала формируется могущественная финансово-промышленная олигархия: стальные, угольные, нефтяные, пушечные, газетные и прочие «короли» образуют династии, богатства которых и степень влияния на все стороны жизни достигают невиданных масштабов{9}.
Хорошо известно, что переход капитализма в империалистическую стадию сопровождался усилением неравномерности экономического развития отдельных стран. Отсюда и существенные изменения в соотношении сил на мировой арене: «С одной стороны, молодые, необыкновенно быстро прогрессировавшие капиталистические страны (Америка, Германия, Япония); с другой — страны старого капиталистического развития, которые прогрессировали в последнее время гораздо медленнее предыдущих (Франция, Англия)»{10}.
В США промышленная продукция в 1870–1914 гг. выросла в 9 раз, в Германии — в 5,5 раза, во Франции — в 3 раза, в Англии — в 2,3 раза. В 1870 г. удельный вес Германии в мировом промышленном производстве составлял 13 %, Англии — 32 %, Франции — 10 %, а в 1913 г. — соответственно 16, 14 и 6 %.
В Италии период наиболее бурных темпов роста промышленности пришелся на 1901–1913 гг. За это время прирост промышленной продукции в стране достиг 87 %, тогда как по Европе в среднем — 56 %.
К началу XX в. Север Италии (между промышленным Севером и аграрным Югом существовал довольно большой разрыв) занял уверенные позиции на международной арене. К концу XIX в. Милан, центр итальянской текстильной промышленности, потеснил Лион, а Генуя успешно конкурировала с Марселем в борьбе за роль главного порта Средиземноморья.
Буржуазия «запоздавших» стран стремилась опереться на поддержку государства, чтобы противостоять буржуазии стран «старого капиталистического развития», успевших укрепиться на внешних рынках, создать колониальные империи.
В. И. Ленин неоднократно указывал на Германию как на «образец передовой капиталистической страны, которая в смысле организованности капитализма, финансового капитализма, была выше Америки. Она была ниже во многих отношениях, в отношении техники и производства, в политическом отношении, но в отношении организованности финансового капитализма, в отношении превращения монополистического капитализма в государственно-монополистический капитализм — Германия была выше Америки»{11}.
Что касается итальянского империализма, то его, по словам П. Тольятти, «можно отнести к числу наиболее слабых, поскольку у него нет собственного сырья и пр., но с точки зрения организации, структуры он, без сомнения, один из наиболее развитых»{12}. Экономическая слабость итальянского капитализма в известной мере компенсировалась разветвленной системой организационно-финансовых связей, мощью отдельных монополий-гигантов («Ансальдо», «Ильва», «Бреда», «Пирелли», «Фиат» и др.). Главной чертой запоздалой итальянской промышленной революции известный историк Р. Ромео считает вмешательство государства в таком объеме, «который отнюдь не предвидела либеральная экономическая теория»{13}. Эта практика способствовала более раннему зарождению государственно-монополистических тенденций в «запоздавших» странах. Их финансово-промышленная олигархия при активном содействии государства вторгается в различные сферы общественной жизни. Но и в «старых» империалистических государствах с буржуазно-либеральными традициями также усиливается тенденция к всеобъемлющему контролю за экономикой, политикой и массовым сознанием со стороны финансово-промышленной олигархии. Только контроль этот осуществлялся более косвенными, негосударственными методами через парламентарные и партийно-политические структуры, с помощью массовой прессы, родиной которой стала буржуазно-демократическая Англия. Именно в этой стране «лорды прессы» располагали огромным влиянием на правительство, парламент, буржуазные партии. Первенство тогда, бесспорно, принадлежало лорду Нортклиффу, чья газета «Дейли мейл» в 1914 г. выходила рекордным тиражом — 7 млн. экземпляров в день.