Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
Шрифт:
Вот и Иоганн Непомук столкнулся с чем-то подобным в лице Марии Анны и ее отца, а в результате его собственные замыслы потерпели почти полное крушение!
В передаче Иоганну Непомуку требуемого им выкупа было категорически отказано, причем с совершенно очевидной формулировкой: никакого выкупа не будет, потому что никакого клада просто нет, и платить нечем! Кому принадлежала главная роль при выработке такого решения — Марии Анне или ее отцу — в тот момент было и не важно.
Важнейшим оказалось то, что это, вероятно, явилось для Иоганна Непомука полным сюрпризом!
В результате ситуация оказалась гораздо более круто закрученной,
Очевидно, Иоганн Непомук изначально недооценил беду, накликанную им на себя, иначе разрабатывал бы какой-то гораздо более хитрый сюжет, отводящий подозрения лично от него как главнейшего организатора всей интриги — тут хватало перспектив для разнообразных фантазий и их реализации.
Здесь Иоганн Непомук явно изменил себе самому, а одновременно и пренебрег выработанными веками правилами осуществления преступлений. Игра открытыми картами явно не соответствовала поставленным целям: все классические уголовные сюжеты требуют строгого соблюдения исполнения стандартных ролей, что в данном случае было грубо проигнорировано.
Выяснение сложившейся коллизии полностью обнажило ее безрадостное будущее: теперь уже ничто не могло спасти похитителя от последующей мести стареющей разбойницы, которая никогда не смирилась бы ни с нанесенным оскорблением и поражением, ни с утратой родового богатства, за которое расплатился жизнью ее брат и за которое сама она безвозвратно отдала лучшие годы своей жизни. К тому же для нее и сохранение жизни ребенка, и его будущее богатство были завязаны в единый узел.
И уж тем более она не смогла бы смириться не только с утратой сына, ни даже и с самим фактом угрозы его жизни теперь и с возможностью ее возобновления в дальнейшем! Обнаруженного врага, проявившего свою гнусную сущность, необходимо было добивать при первой же возможности — такой логике Марии Анны не откажешь в последовательности, да это и соответствует стандартной этике преступных сообществ!
Вот теперь-то настала очередь Иоганна Непомука сначала перепугаться, а затем перейти к жесткой обороне!
Иоганн Непомук отказался теперь капитулировать и возвращать похищенного — и это уже также становилось сугубо вынужденным решением, причем совершенно не зависящим от того, получил бы он при этом требуемый выкуп или нет.
Передача ребенка в руки матери уже никак не могла завершить все сложившиеся конфликты, как бы ни решилась судьба сокровищ — это было бы только новой промежуточной ситуацией, где инициатива принадлежала бы уже не Иоганну Непомуку.
Очевидная аналогия: Адольф Гитлер, начавший войну в 1939 году, оказался затем не в силах ее прекратить, хотя очень старался — и притом вполне искренне; и ту же ошибку он повторил и в 1941 году, хотя уже последующие его попытки заключения мира не получили всеобщей гласности!..
В то же время решение похитителя оставить у себя ребенка не закрывало Иоганну Непомуку дальнейших путей к последующему овладению сокровищем — такая промежуточная ситуация оставалась все еще в его интересах.
Вероятно, это решение тоже оказалось в какой-то степени сюрпризом для Марии Анны.
Теперь конфликт заходил в полный тупик: получалось, что любое действие любой из сторон только приводило бы в ход безостановочное стремление к взаимным убийствам, как
Смысл данного общественного установления, принятого именно у разбойничьих народов (был ли он распространен в Богемских горах или нет), и состоит в предотвращении подобных ситуаций. Совершенно неважно, были ли последующие действия сторон последовательным исполнением каких-то древних традиций или они рождались совершенно самопроизвольно — в качестве импульсивных решений в непростой сложившейся ситуации, но стороны действительно оказались перед лицом взаимного уничтожения.
Мрачный исход всего дела становился теперь почти неизбежен: Иоганн Непомук, охваченный жаждой наживы и утративший чувство реальности, переступил ту черту, которая предохраняла от смертельной опасности и его самого, и всех остальных.
Получилось так, что теперь только консервация ситуации становилась единственно возможным компромиссом: ребенок оставался у похитителя — и только это предохраняло и самого ребенка, и всех остальных от немедленного перехода к самой неприкрытой резне, как бы ни протестовало против такого решения сердце любящей матери!
Едва ли его мать и дед щедро оплачивали содержание ребенка — это никак не соответствовало той роли, которую они упорно продолжали играть. Иоганну Непомуку самому приходилось прилагать усилия по вынужденному содержанию и воспитанию ребенка, ставшего гарантом безопасности для всего клана.
В целом же со стороны все это могло выглядеть чуть ли ни всеобщей семейной идиллией, как в этом же уверились и все историки без исключений.
Немногие относительно посвященные эмиссары с обеих сторон расколовшегося клана могли наблюдать за поддержанием обеими сторонами всех явно или неявно достигнутых условий компромисса. При этом полностью посвященных во все детали проблемы должно было быть совсем немного — только четверо: дядя, отчим (он же, как мы полагаем — и отец), мать и дед похищенного ребенка. Пародоксальнейшим образом все они оказались связаны общей тайной, разглашать которую не было в интересах никого из них!
Из этой четверки только Георг в сложившейся ситуации пользовался правом экстерриториальности, поскольку ни угрозы, ни насилие по отношению лично к нему не имели особого смысла для всех остальных. Только он мог практически без риска перемещаться между враждебными селениями и играть роль полноценного парламентера.
Ситуация не исключала периодических свиданий матери с похищенным сыном, но каждый раз это должно было обставляться сложнейшими условиями, исключавшими переход преимущества к противоположной стороне — и происходить это могло только в доме у Иоганна Непомука, что само по себе должно было представлять крайнюю опасность для Марии Анны. Мы даже и не знаем, происходили ли такие свидания или нет; скорее всего — нет.
Ребенок, разумеется, не мог понимать всего происходящего, но странные впечатления не могли не врезаться в его память: если его будущий сын, Адольф Гитлер, обладал совершенно феноменальной памятью, то естественно предполагать хотя бы неплохую память и у его отца, Алоиза — добросовестного и пунктуального таможенного чиновника в легальной взрослой жизни, память у которого так же была его существенным рабочим инструментом.
Так и шла война нервов — почти безо всяких решительных действий.