Происхождение имён рек и озер
Шрифт:
Имена Елена и Ульяна разного происхождения, но в произношении бывают созвучны. Причину именования веды женскими именами Елена и Ульяна в настоящее время установить нелегко: ведь вообще употребление имел в фольклорных текстах — особая и сложная тема для исследования. Например, в заговорах Еленой неоднократно называют и царицу змей. Возможно также сближение имен Елена, Ульяна через форму Ульляница со словом волна; ср. в текстах «вода Ярданица, твоя матка волняница». И наконец, употребление по крайней мере выражения «вода Елена» может быть связано с христианским культом св. Елены. Однако решить вопрос о том, какое из двух: имен —
От Днепра Словутича до «незримых Ладог»
Образы рек и озер, названия водных объектов нашли отражение не только в фольклоре: они естественным образом занимают большое место в художественной литературе и в искусстве. Вот отрывок из рассказа К. Г. Паустовского «Речка Вертушинка»: «У нас в России так много чудесных названий рек, озер, сел и городов, что можно прийти в восхищение. Одно из самых точных и поэтических названий принадлежит крошечной реке Вертушинке, вьющейся по дну лесистых оврагов в Московской области невдалеке от города Рузы. Вертушинка все время вертится, как егоза, шныряет, журчит, бормочет, звенит и пенится около каждого камня или упавшего ствола березы, тихонько напевает, разговаривает сама с собой, пришепетывает и несет по хрящеватому дну очень прозрачную воду»[40].
В русской и советской художественной литературе создание образов рек и озер имеет давнюю традицию. Она восходит еще к древнерусскому периоду — к «Слову о полку Игореве». В этом выдающемся произведении образы рек близки к фольклорным: реки олицетворены, они совершают поступки, к ним обращаются, как к людям. В «Слове» Дон «кличет», зовет князей к победе над половцами. Ярославна рыдает в Путивле, обращаясь к Днепру: «О, Днепр мой, Словутич! Ты пробился и сквозь каменные горы, через землю Половецкую, ты, лелея, нес на себе корабли Святослава на сраженья с Кобяком, — прилелей, государь, моего ладу ко мне, дабы не слала к нему слез, на зорях, к морю![41].
В этом отрывке из «Слова о полку Игореве» привлекает внимание почтительное обращение к Днепру по имени-отчеству: Днепр Словутич. Отчество Словутич восходит к древнерусскому имени Словута (от этого имени позже образовалась фамилия Славутин и т. п.). Между тем в фольклоре употребляется другое отчество — Иванович по отношению к рекам Дон, Дунай. Вероятно, это отчество стало употребляться в применении к рекам гораздо позже, чем Словутич. Бассейн Днепра был колыбелью восточных славян, и Днепр был им ближе, роднее, известнее, а потому и был олицетворен и воспет в устной народной поэзии и литературе еще в древнерусский период.
Князь Игорь после побега от половцев приезжает к берегу Донца и разговаривает с рекой: «Тут сказал Донец: «О Игорь-князь! А и немало тебе хвалы, а Кончаку — злой досады, а Русской земле — веселия!». Игорь в ответ: «Донец ты мой! А немало и тебе славы, кто лелеял князя на волнах, постилал ему зеленую постель на серебряном своем бреге, одевал его теплыми туманами под сенью зелена древа, стерег его гоголем на воде, чайками — на ветрах, чернядьми — на струях! Не такова, — сказал, — река Стугна: тощую струю имела, а пожрала чужие ручьи и струи — и погубила юного в пасти: юношу — князя Ростислава предала!»[42].
Для русской литературы XIX и XX вв. также характерно употребление персонифицированных образов рек и озер, в основе которого лежат восприятие неодушевленных предметов, явлений природы как одушевленных,
Образ реки Невы, неразрывно связанной со столицей России Петербургом, разумеется, занял большое место в творчестве многих русских писателей. Наиболее яркий пример — поэзия великого А. С. Пушкина. Вспомним хотя бы начало первой части поэмы «Медный всадник»:
Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной[43].
Другие русские поэты посвящали Неве проникновенные строки. Одно из стихотворений В. Я. Брюсова так и называется — «Нева». А. А. Ахматова в поэме «1913 год» сравнивает Неву с рекой забвения Летой.
И матушка-Волга, «царица великая рек» (как назвал ее В. Я. Брюсов), вдохновляла многих писателей, вспомним некрасовское «О Волга! Колыбель моя! Любил ли кто тебя, как я?».
Широкую историческую перспективу рисует В. Я. Брюсов, подчеркивая связь многих рек с крупными событиями истории:
У каждого свой тайный демон.
Влечет неумолимо он Наполеона через Неман
И Цезаря чрез Рубикон…[44].
Дикая и прекрасная природа Кавказа оставила свой неизгладимый отпечаток в творчестве М. Ю. Лермонтова. В одном из его ранних стихотворений — «Дары Терека» Терек и Каспий (Каспийское море) одушевлены. В «Демоне» Терек описывается как «львица с косматой гривой на хребте». В поэме «Мцыри» есть образы Арагвы и Куры; эти реки сливаются, «обнявшись, будто две сестры». («Сестрой Днепра» называет также В. Я. Брюсов реку Десну — приток Днепра.) В стихотворении «Валерик» М. Ю. Лермонтов вкладывает двойной смысл в это название. Валерик (Валарик) — речка в Чечне, приток Сунжи; имя происходит от чеченского слова баллариг — «мертвый». В день кровавого сражения на этой реке она действительно оправдала свое название «речка смерти».
В русской прозе образы рек и озер также нашли свое достойное воплощение. Настоящий гимн Днепру находим в повести Н. В. Гоголя «Страшная месть»: «Чуден Днепр при тихой погоде», «он — как голубая зеркальная дорога», «нет ему равной реки в мире», «ночью он держит звезды в темном лоне своем».
Эпически величавый образ большой реки создан в романе М. А. Шолохова «Тихий Дон». Эпитет «тихий» часто употребляется в народных песнях: «тихий Дон» или «тихий Дон Иванович». Название романа подчеркивает широкие рамки его действия, народные истоки творчества М. А. Шолохова.
Исследователи творчества М. А. Шолохова отмечают эпический параллелизм в романе «Тихий Дон». События и явления человеческой жизни часто сравниваются с течением реки [Якименко, 1958]. В одной из глав романа Шолохов пишет: «Выметываясь из русла, разбивается жизнь на множество рукавов. Трудно предопределить, по какому из них устремит она свой вероломный и лукавый ход. Там, где нынче мельчает жизнь, как речка на перекате, мельчает настолько, что видно поганенькую ее россыпь, — завтра идет она полноводная, богатая»[45].