Происхождение мира. Naturalius dogmaticum
Шрифт:
Всем Тевкр помогал, и со всеми он был одинаково вежлив и услужлив. Богатым и баловням судьбы мужчина не имел привычки лишний раз показываться на глаза, но, как только Тевкр оказывался нужным, его персона была тут как тут. Беднякам и бродягам он всегда отвешивал половину своего улова, даже если тот был невелик. Но не смотря на кажущуюся открытость и радушие Тевкра, никто из его близких не мог сказать, что знает и понимает мужчину.
Третьего эйнштерта (двадцать девятого марта) пугающая весть ледяным ветром пронеслась по Дильмуну. Пропала маленькая девочка – дочка знатной дамы и уважаемого мужа. Всё поселение отчаянно
По мановению руки Тевкр из приятного члена общества перешёл в разряд изгоя и персоны нон-грата. Так длилось неделю, пока, не знающий, как загладить вину – ни подарки, ни добрые слова не возымели действия, - Тевкр, будучи крайне опечален и удручён, направился в очередной раз на излюбленную работу – рыбную ловлю, - к берегу океана, дабы поразмыслить и вынести себе приговор и наказание.
Но суд уже состоялся: общество произвело его. До пляжа мужчина не дошёл, а дом его превратился в обгоревшее стойбище неназванного гостя, продолжавшего жить в устах жестокого люда.
Юлиан Бельгийский
На севере Галлии забрезжил рассвет, когда монах Юлиан покинул родные земли и отправился в странствие по Европе. Его никто не ждал, никто не любил, но все были одинаково удивлены, когда вечно мечущийся где-то рядом Юлиан испарился так, будто его и не было.
По прошествии нескольких лет аскетичной жизни мужчина, к тому времени ставший седым и истощённым стариком, пришёл в неизвестные ему Дельфы, где встретил Плутарха и Эномая и имел удовольствия вступать в полемику с ними. Таким образом Юлиан в благородных летах, увлёкшись философией, вернулся к мирской жизни.
«Юлиан из Галлии», как называли его местные жители, в течение многих лет оставался неизвестен за пределами Дельф, пока седьмого ламарта (двадцать третье июля) сто четвёртого года нашей эры он не выпустил своё первое произведение «О человеке и судьбе», представляющее собой огромное собрание рассуждений, начертанных на нескольких пергаментах.
И знаменитые, и малоизвестные философы и их ученики сразу же обратили внимание на произведение Юлиана и прочли его, объявив автора «учёным» и «мудрейшим из мудрейших». Один из знакомых Юлиана поспешил сообщить ему о безграничных восторгах и одобрениях и незначительной критике, относившейся более манере письма, нежели к содержанию, но, с трудом отворив дверь холостяцкой хибары, не нашёл виновника торжества. Снова Юлиан исчез в момент, когда жизнь его должна была измениться не по его собственной воле, а по воздействию извне.
Поиски в Дельфах ни к чему не привели, но и за пределами города никто не слышал о теперь уже «странном старике, сбежавшем от успеха». Единственный труд Юлиана был забыт через год, а все вопросы читателей и их замечания остались безответны. Только дети плебеев продолжали пугать друг друга «призраком из Галлии» и «тенью отшельника», однако и этим пустословиям в скором времени пришёл конец.
Поистине, ничего не меняется.
Ювеналий Боснийский
На
Зрелый мужчина и юная дева с первой встречи понравились друг другу, но оба не хотели и думать о возникшем из ниоткуда чувстве. Ювеналий был в отчаянии. Как он, семьянин и ответственный, преданный своему делу работник, мог влюбиться в девушку, годившуюся ему в дочери? Лира в то же время размышляла: «Как дочь богатейшего господина могла заметить и овеять вниманием какого-то мужлана, такого же, как моряки, доставляющие товар её отца в чужеземные местности?» Но и тот, и другая в унисон стремились к сближению друг с другом, не осознавая и недооценивая всей глубины «мимолётного увлечения».
В попытке развеяться Ювеналий отправился вон из дома и, к собственному же удивлению, обнаружил на одной дороге с собою Лиру.
– Добрый вечер, - произнесла девушка, - Я вас уже где-то видела. Вы Ювеналий…
– Да, это я, - грубо ответил мужчина, - А вы Лира, дочь Мустафы?
– Именно, - весело ответила Лира, - Вы гуляете?
– Да…
– Я тоже! Как мы совпали. Никого на улице нет, кроме нас. Как прекрасно! Ой, простите, - смущённо осеклась она, - Я не очень люблю толпу, рынки и всё это… Ну, вы понимаете. То, без чего имя моего отца не было бы так известно.
– Да, я вас понял, - жёстко ответил Ювеналий и побрёл в противоположную от собеседницы сторону.
– Подождите, куда вы? – опешила Лира, - Я же не о вас… А, может, перейдём на «ты»?
Ювеналий резко остановился и устремил взгляд в лицо девушки:
– Если вы, то есть… Если ты так хочешь. Главное, чтобы никто не застал нас, а то иначе доложат твоему отцу, и мы вряд ли ещё встретимся.
– Верно… - медленно осознавая сказанное, промолвила Лира.
– И вообще, я лучше пойду, - тихо и строго сказал Ювеналий и торопливо пошёл в сторону мастерской.
– Подождите! Нет, подождите! – закричала дева, вызвав удивление в глазах мужчины, продолжив стихшим голосом, - Я хотела… хотела бы сказать вам, то есть… тебе, - говорила она, приближаясь к гончару, - Я, в самом деле, люблю тебя. Да, люблю, и я хотела бы, чтобы ты знал это.
– Знаешь… - начал Ювеналий, но Лира перебила его:
– Нет, не говори. Я знаю, что ты не любишь меня, поэтому я лучше пойду…
– Я тоже люблю тебя, Лира, - произнёс мужчина, обнимаю дрожащую от вечернего холода девушку; он произнёс с ухмылкой, - Ты замёрзла?
– Да, слишком лёгкое платье для пляжа.
– Пойдём ко мне в мастерскую, - предложил Ювеналий.
– Нет, там наверняка кто-то есть, - отрезала девушка.
– В это время там уже никого нет. Пойдём.
Лира повиновалась.
Так начались отношения дочери торговца и гончара, в мастерской которого они встречались каждые два дня.
Однако, роман продлился всего месяц, после чего девушка, разоблачённая и пристыженная, вынуждена была по велению отца удалиться в монастырь.