Происхождение видов
Шрифт:
Глава 21.
– Это неверно. – Менгес аккуратно погладил по голове огромную, диаметром в полтора метра черепаху. Ее выпуклые выразительные глаза пялились с любопытством на валяющихся на мелководье людей. Тора тоже протянула руку и погладила ее кожистые «подмышки» - такое странное, противоречивое ощущение от прикосновения, словно гладишь мягкий камень. Черепаха медленно развернулась, пихнула Тору в бок огромной задней ластой и пошла на глубину.
– Неверно что именно?
– Неверно, что история с тигром и дельфинами застала всех нас врасплох. Может быть вас она и удивила, но не нас.
– То есть контакта с животными ждали? Но ведь можно было тогда и самостоятельно пробовать завязать с ними какое-то общение
– Не то чтобы ждали, но не исключали, что рано или поздно это произойдет. – Менгес ткнул пальцем в направлении уплывшей черепахи. – С кого-то это рано или поздно должно быть начаться – с вот этих вот черепах, живущих по 200 лет, или с ворон, или дельфинов…
– А тигры? С дельфинами понятно – с ними пытались наладить контакт еще пятьсот лет назад, но тигры…
– Опасные хищники, да? – Улыбнулась Росомаха. Она прилетела вместе с Менгесом, и судя по всему тоже должна была принять участие в эксперименте. Про Росомаху Торе было известно, что, будучи коммандос, она время от времени преподавала в школах щенов и ежей.
– Когда-то так и было, - продолжала она, – тигры были просто опасными хищниками, вороны – просто безобидными городскими птицами, дельфины – просто симпатичными дружелюбными морскими млекопитающими. Животные были просто частью окружающей среды, не более того. Но те, кто изучал их поведение, уже в двадцатом веке обратили внимание на то, что что-то начинает меняться. В специализированных биологических журналах стали появляться статьи, которые воспринимались скорее как приколы, нежели симптомы чего-то значительного. Некий биолог наблюдал, как обычные городские вороны по очереди залетают на покатую крышу здания и скатываются оттуда вниз на попе, доезжают до нижней части крыши, срываются вниз и летят наверх снова. Другой биолог наблюдал стаю ворон, которые развлекались иначе: одна ворона залетала повыше и роняла какой-нибудь предмет, а остальные старались схватить его – кто первый его хватал, тот в свою очередь летел наверх и так далее – по кругу. Необычные игры. Раньше такого не наблюдали или, по крайней мере, не считали достойным упоминания.
– Я видела что-то такое! Мне нравятся вороны, особенно крупные, сине-стального цвета, и я часто смотрю, как они возятся, носятся, играют в игры, разговаривают…
– Да, - Росомаха перебила Тору, - сейчас такие игры ворон уже не редкость, мы привыкли к тому, что они играют в сложные игры, что у них есть определенно довольно сложная социальная организация, что у них есть язык, но еще пятьсот лет назад это было удивительным – раньше такого просто не было – вороны просто летали туда-сюда и подъедали на помойках что придется. Насчет хищников тоже людям пришлось несколько изменить свои представления. Раньше их представляли как неких роботов – как только хищник проголодался, он несется за жертвой и безжалостно ее убивает и поедает. Но – опять таки уже в двадцать первом веке стали раз за разом замечать удивительные вещи – леопард, убивший бабуина, бросает его, словно что-то не совсем нужное, и возится с детенышем бабуина, как со своим – играет с ним, учит его карабкаться на деревья, кормит – что-то стало меняться. Или косатки – хищные морские млекопитающие – научились новому способу охоты на тюленей – отгоняют льдину с тюленем подальше в море, всей компанией ускоряются и перед самой льдиной тормозят – поднявшаяся волна смывает тюленя с льдины в полную власть хищников – тут бы им наброситься им сожрать… а они не жрут!
– Трахают что-ли?:)
– Может и трахают:), - Росомаха рассмеялась и легла на спину. Вода мягко переливалась через нее, огибая выпуклые грудки. – Через несколько минут они выталкивают тюленя обратно на льдину и уплывают. Объяснить как-то это надо, сначала стали думать, что так косатки учат навыкам охоты своих детей, а потом оказалось, что дети тут ни при чем – просто играют они так, дружат. Животные стали дружить. Да, они продолжали охотиться и поедать друг друга, и все же они стали дружить – выбор жертв стал выборочным, естественный отбор изменился – раньше хищники убивали слишком старых или слишком молодых, или больных. Теперь добавилось еще одно правило отбора – хищники перестали убивать тех, с кем они или другие члены их стаи дружат.
– Таких примеров много, - подхватил Менгес, - очень много. Начиная
– Нуу…. да, наверное да.
– А я не сюсюкаюсь. Я готовлюсь. Готовлюсь как к самому важному экзамену, который мы должны выдержать, чтобы выжить.
– Не понимаю… - Тора встала лапами на кораллы, подгребая руками воду для равновесия. – В каком смысле – выжить?
– Я думаю, что они хотят просто понять – оставлять нас на этой планете или уничтожить, как сорняк.
– !!! – Глаза Торы округлились, и челюсть натурально отвисла.
– Вот она, - усмехнулся Менгес, - реакция гомо сапиенса – царя природы. Сама мысль о том, что кто-то может спихнуть его зловонное тело с лица планеты, кажется ему кощунственной. Не сомневайся – спихнут, если захотят. Люди никогда не готовились к этой войне, и если животные нам ее объявят – не сомневайся, мы очень быстро все умрем, тут даже просчитывать ничего не надо, и так все очевидно. Но мы…, - продолжил Менгес, остановив открывшую было рот Тору, - мы, конечно, все просчитали. У нас нет ни единого шанса. Если они захотят – нас не станет. И если раньше это «если» было чисто гипотетическим, лишь сюжетом для фильмов-страшилок, то теперь это не так. Теперь животные в самом деле способны так организоваться, чтобы объявить людям войну. Нам страшно повезло, что мы успели закончить наши войны, прежде чем их эволюция не дошла до такой точки, когда наши войны закончили бы они сами.
– Невероятно! – выдохнула Тора. – Значит миллионы лет они эволюционировали, и…
– Эволюция – не линейный процесс.
– Не линейный? Не понимаю. А какой же?
– Я же говорю – он не линейный. Какой он именно – мы не знаем, но знаем, что не линейный. Если для примера взять способность животных организоваться между собой так, чтобы уничтожить зловредную опухоль, то эта способность была проявлена и раньше. Помнишь – были такие динозавры? Помнишь, что их не стало?
– Я знаю, что скорее всего они погибли из-за крупного метеорита, который врезался в Землю шестьдесят пять миллионов лет назад, и поднявшаяся пыль…
– Только очень глупый человек может поверить в эту ерунду, - перебил ее Менгес. – Люди просто не хотели думать, им нужна была какая-то очень простая версия, и они ее придумали. Пыль, видите ли… А потом, значит, появились млекопитающие?
– Ну да…
– Все было не так. То, что млекопитающие появились не после динозавров, а при них, стало известно еще бог знает когда. Млекопитающие живут на земле более восьмидесяти миллионов лет, то есть двадцать миллионов лет они соседствовали с динозаврами – как соседствуют с нами. А потом им «надоело», условно говоря.
– Но метеорит! Он ведь в самом деле упал в то время, когда динозавры исчезли. Это совершенно точно, так как в почве тех лет обнаружена очень высокая концентрация…
– Метеориты падали и раньше, что же ты думаешь – это единственный такой метеорит?
– Но получается… что же ты хочешь сказать, что падение метеорита и вымирание динозавров – случайное совпадение?
– Нет, вряд ли совпадение – совсем даже не совпадение. Давай двигать к берегу, – Менгес развернулся и поплыл к пляжу. – Не совпадение это, конечно. Просто упавший метеорит создал условия, которыми животные воспользовались – ослабленные динозавры не смогли долго сопротивляться ударам животных. И вымерли. Если бы динозавры вымерли именно от метеорита – почему тогда и животные не вымерли вместе с ними?