Происхождение языка: Факты, исследования, гипотезы

Бурлак Светлана

Рис. 3.8.Это

остенсивное определение.

Для обеспечения функционирования языка необходим развитый мозг, и в кладе человека наблюдается постепенное увеличение его объема. Ранние гоминиды по этому показателю были сравнимы с шимпанзе: мозг сахелантропа имел объем ⁹⁸ 320–380 см ³, ардипитека — 300–350 см ³, австралопитека афарского — 380–450 см ³, мозг Australopithecus africanus— 440–450 см ³(по некоторым данным, около 500 см ³), мозг Paranthropus boisei— 530 см ³(ср. 350–550 см ³у шимпанзе). Но уже у Homo habilisмозг

был объемом 500–800 см ³(в среднем 650 см ³), примерно таким же был мозг Homo rudolfensis(775 см ³) и Homo georgicus(600–680 см ³). Существенно увеличился мозг у архантропов — 900–1100 см ³, еще более — у гейдельбержцев (например, индивид, найденный на стоянке Вертешсёллёш, имел мозг объемом 1300 см ³, индивид из пещеры Петралона — 1170 см ³, индивид из пещеры Фонтешевад, известный как Фонтешевад II, — 1450 см ³). У неандертальцев объем мозга достигал примерно 1400–1600 см ³, что даже несколько превышает среднюю величину, характерную для современного человека, — 1350–1400 см ³. Впрочем, у многих ископаемых неоантропов мозг был крупнее. Например, у кроманьонцев из грота Кро-Маньон объем мозга определяется как 1590 см ³(Кро-Маньон I), 1450 см ³(Кро-Маньон II) и 1775 см ³, (Кро-Маньон III), у индивида Схул V — 1518 см ³, у Омо 1 — 1400 см ³. Для сравнения: неандерталец Ля Ферраси 1 имел мозг объемом 1681 см ³, неандерталец Шанидар 1 — 1610 см ³, неандерталец Амуд I — 1750 см ³.

Следует, однако, отметить, что даже для хорошо сохранившихся черепов оценки объема мозга у разных исследователей сильно варьируют. Так, объем мозга неандертальца из Ля Шапелль-о-Сен оценивается в диапазоне от 1093 до 1626 кубических сантиметров ¹⁰⁰ — и это при том, что измерения проводились по практически не требующему реконструкции черепу. А, например, от экземпляра Неандерталь 1 осталась лишь черепная крышка — соответственно, подсчеты объема его мозга оказываются еще более гипотетическими [25] .

25

Впрочем, следует отметить, что, во-первых, разные оценки обладают неодинаковой степенью обоснованности, а во-вторых, даже самые «крайние» оценки не выходят за определенные рамки: например, ни для одного из взрослых неандертальцев ни один исследователь не предполагает объем мозга, равный 500 см ³.

Наиболее точные размеры мозга можно получить путем измерения эндокрана — отлива внутренней полости черепа (см. прежде всего работы Вероники Ивановны Кочетковой, Ральфа Холлоуэя и Станислава Владимировича Дробышевского ¹⁰¹ ). При этом следует иметь в виду, что, как отмечает С.В. Дробышевский, «эндокран не полностью соответствует форме мозга, поскольку между последним и черепом человека располагаются мозговые оболочки» ¹⁰² . Подсчеты, проведенные на основании измерений черепа, менее точны. Но, каковы бы ни были конкретные цифры, можно с уверенностью утверждать, что общая тенденция к увеличению размеров мозга в ходе эволюции гоминид несомненно имела место.

Как отмечает Т. Дикон ¹⁰³ , поскольку метаболизм одного нейрона ограничивает число синапсов, которые он может поддерживать, то, чем больше мозг, тем меньший процент от общего числа его нейронов будет связан с каждым данным нейроном. Таким образом, рост мозга ведет к фрагментации его функционирования и потере скорости обработки информации (поскольку разные структуры, необходимые для ее обработки, находятся физически дальше друг от друга и связываются через б'oльшее количество промежуточных узлов). Зато такой мозг позволяет увеличить объем хранимой и различаемой информации. С ростом мозга растет способность применять знания к новым контекстам, но прямой зависимости между размером мозга и умом нет ¹⁰⁴ . Общеизвестно, что мозг И.С. Тургенева был сильно больше средней величины, характерной для современного человека (2012 г.), а мозг Анатоля Франса — сильно меньше (1017 г.), но это не мешало им обоим быть великими писателями.

Существенно также, что наш мозг способен расти после рождения, увеличиваясь ко взрослому состоянию более чем втрое; судя по недавним исследованиям, особенности и темпы роста мозга у Homo sapiensотличаются от того, что имело место у других гоминид, в частности, у неандертальцев ¹⁰⁵ .

С энергетической точки зрения мозг — не самый выгодный орган. Будучи равным всего 2% веса тела человека, он потребляет около 20–25% всей энергии организма (у взрослого человека в состоянии покоя, а у новорожденного — даже 60%), что значительно больше, чем у обезьян (около 8%) ¹⁰⁶ . Значит, если у того или иного вида гоминид наблюдается рост мозга, можно с уверенностью утверждать, что эти гоминиды производили существенно больше энергии, чем их предшественники, и могли часть этой энергии тратить на поддержание функционирования коммуникативной системы. Расчеты У. Леонарда показывают, что «типичный австралопитек с массой тела 40–43 кг и объемом мозга 450 куб. см расходовал на его нужды примерно 11% энергии. А Н. erectus, весивший 63–66 кг и обладавший мозгом в 850 куб. см, ежедневно затрачивал 250 из 1500

ккал, т.е. 16% энергии» ¹⁰⁷ . С другой стороны, более развитый мозг может обрабатывать больше информации, а значит, повышается спрос на источники этой информации, в том числе на коммуникативные действия сородичей.

Английским антропологом Артуром Кизсом ¹⁰⁸ в начале ХХ века была выдвинута гипотеза «мозгового рубикона», согласно которой достижение «подлинно человеческого» культурного уровня и даже, возможно, появление речи у тех или иных гоминид определяется тем, достиг ли объем мозга цифры 750 см ³(кстати, именно таков в среднем объем мозга у детей того возраста, в котором происходит овладение речью). Если бы это было так, первыми обладателями языка были бы архантропы. Но открытие «хоббитов» поставило на этой гипотезе крест: типичные архантропы по своим анатомическим характеристикам, эти гоминиды умели делать орудия, пользоваться огнем, охотиться на карликовых слонов — стегодонов ¹⁰⁹ . Но их мозг был уменьшен пропорционально уменьшению тела и составлял примерно 400 см ³(это в границах объема, характерного для шимпанзе, однако структура мозга у «хоббитов» была совершенно иной, существенно более прогрессивной ¹¹⁰ ). Если такой культурный уровень соответствует наличию речи, значит, Homo floresiensisумели говорить, — но тогда это должно означать, что для существования языка достаточно куда меньшего объема мозга, чем предполагает гипотеза «мозгового рубикона». Если же предположить, что «хоббиты» говорить не умели, это будет означать, что «подлинно человеческий» культурный уровень достижим и без языка — и тогда гипотеза «мозгового рубикона» лишается оснований. Впрочем, аргументированная критика этой гипотезы высказывалась и ранее ¹¹¹ .

Для языка имеет значение не только абсолютный объем мозга, но и его структура. На эндокране можно увидеть, какие зоны мозга существовали у различных видов предков человека, установить их форму, а также узнать, какие зоны мозга увеличены у исследуемого вида по сравнению с его предком. Так, например, по эндокрану австралопитека афарского прослеживается увеличение задней теменной ассоциативной коры. Это «указывает на наличие естественного отбора на более сложные формы познавательного поведения, чем те, которые наблюдаются у шимпанзе» ¹¹² . Как пишет С.В. Дробышевский, «на основании того, что мы знаем о функциях разных долей мозга современного человека, можно предположить, что грацильные австралопитеки, вероятно, обладали несколько большей чувствительностью и подвижностью рук, чем современные человекообразные обезьяны. В сравнении же с массивными австралопитеками грацильные, вероятно, имели более развитый зрительный анализатор» ¹¹³ . Согласно данным Ф. Тобайаса ¹¹⁴ , у Homo habilisпо сравнению с австралопитековыми значительно расширяется теменная область, появляется подобный человеческому узор борозд, а также возникают хорошо выраженные специфические выпуклости «в областях, где у людей находятся речевые центры (поле Брока и поле Вернике)» ¹¹⁵ . По наблюдениям С.В. Дробышевского, у «ранних Homo» (т.е. Homo habilisи Homo rudolfensis) строение мозга было чрезвычайно изменчиво. Но при этом общим для всех изученных эндокранов «является прогрессивное развитие области, которая у современного человека отвечает за согласование устной речи и движений рук» ¹¹⁶ .

У архантропов, помимо формирования рельефа в области зоны Брока, происходит «бурное развитие зрительных центров затылочной доли» ¹¹⁷ , что, по мнению Дробышевского, связано с началом выхода в открытые саванны. Кроме того, у них, «судя по развитию теменной доли, значительно развились тактильные возможности и намного улучшилась координация движений» ¹¹⁸ — и это позволяло им производить орудия более совершенного, ашельского, типа. Из архаичных особенностей строения мозга стоит отметить то, что «лобная доля мозга была низкая и узкая» ¹¹⁹ .

У гейдельбергского человека «росла высота лобной доли, а расширение этой доли, вероятно, несколько обгоняло расширение всего мозга» ¹²⁰ , при этом «височная доля… имела уже вполне современные пропорции, хотя и меньшие, чем у современного человека, размеры» ¹²¹ . В целом «форма мозга Homo heidelbergensisсвидетельствует о резком прогрессе в области контроля за движениями, в том числе способностей к прогнозированию и планированию своих будущих действий. Необходимо также отметить бурное развитие области, обеспечивающей согласование речи и движений рук, а также рельефное выступание зоны Брока» ¹²² .

У неандертальца «ширина мозга крайне велика, максимальна для всех групп гоминид. Очень характерны относительно малые размеры лобной и теменной долей при очень большой — затылочной. В орбитной области (на месте зоны Брока) были развиты рельефные бугры» ¹²³ . В частности, значительное развитие зоны Брока отмечается у «грацильных» неандертальцев типа Ортю. По мнению С.В. Дробышевского, мозг неандертальца «отличался от мозга современного человека, вероятно, б'oльшим развитием подкорковых центров подсознательного контроля за эмоциями и памятью, но, вместе с тем, меньшим сознательным контролем за этими же функциями» ¹²⁴ . Вероятно, они также несколько отставали от современного человека «в плане возможностей контроля и координации движений» ¹²⁵ .