Происхождение
Шрифт:
Чарлз покачал головой:
– Теперь все зависит от твоего отца. Он может послать меня в кругосветное путешествие или оставить сидеть дома.
Кабинет, который иногда величали "офисом", был тесен и пуст. Вся мебель состояла из трех жестких стульев и маленького бюро, на котором стопкой лежала писчая бумага и стоял чернильный прибор с двумя торчавшими из него ручками. Хозяин дома сел за бюро и вопросительно взглянул на Чарлза.
– Итак, если я правильно понял, у твоего отца имеются веские возражения против этой экспедиции. Сядь, возьми бумагу и перечисли-ка мне их по порядку.
Склонившись
– Я осознаю, какую ответственность накладывает на меня обращение твоего отца в связи со сделанным тебе предложением. Ты перечислил то, что, по-твоему, вызывает его возражения. Самое лучшее, наверное, если я выскажу свое мнение по каждому из них.
Немного помолчав, он начал:
– Не думаю, что все это могло бы дурно повлиять в будущем на твою репутацию священнослужителя. Наоборот, мне кажется, что полученное предложение делает тебе честь. Что касается занятий естественной историей, хотя, конечно, не в качестве профессии, они вполне подходят для священника.
– То же самое и я пытался втолковать отцу.
– "Дурацкая затея"? Ума не приложу, что на это возразить. Во время плавания у тебя будет масса дел и занятий. Это позволит тебе приобрести и укрепить полезные навыки... Многим предлагали место на судне до тебя? Такая мысль не приходила мне в голову, да я и не вижу для нее оснований... У отца серьезные возражения против самого судна или состава экспедиции? Не представляю себе, чтобы наше Адмиралтейство могло послать на столь важное дело негодное судно. В любом случае, даже если бы было известно, что другие отклонили сделанное им предложение, из этого ничего не следует.
Теперь допустим, что ты принимаешь предложение и не остаешься дома. Твой отец полагает, что два ближайших года сделали бы тебя неуравновешенным и неспособным остепениться. Но разве не известно, что, сойдя на берег, моряки склонны вести спокойный образ жизни?
– По правде говоря, дядя Джоз, я мало что знаю о моряках, да и о море тоже.
Чарлз в унынии поднялся со стула и зашагал, размышляя, что бывало с ним не так уж часто, о самом себе.
– Это правда, что жизнь я вел самую беззаботную. А какие друзья были у меня в колледже Христа? Мы охотились, катались верхом, засиживались допоздна - пили, смеялись, подтрунивали друг над другом. Я, правда, много читал.
– ..Ты всегда это делал, - заметил Джозайя.
– Редко, когда я видел тебя без книги в руках. А беззаботность? Если не радоваться жизни в молодости, то другого подходящего времени уже не будет. Если бы я видел, что сейчас ты углубленно занимаешься своей будущей профессией, я скорей всего счел бы неразумным прерывать твои занятия. Но в данном случае этого нет и, я думаю, не будет.
Чарлз не мог сдержать дрожи восторга.
– Да, да, естественная история. Только ей я и занимался все годы, с самого раннего детства. Господи, если бы она могла стать моей профессией, чтобы
Дядя Джоз понимающе улыбнулся: он всегда верил в своего долговязого племянника.
– Рассмотрим последнее из возражений твоего отца: поездка никак не пригодится тебе в твоей будущей профессии. Зная твою чрезвычайную любознательность, уверен, что кругосветное путешествие даст тебе такую возможность увидеть мир, какая выпадает немногим.
Наступило молчание. Эмма, с ее практическим складом ума, тихо спросила:
– Но что же мы будем делать дальше, папа?
– Я намерен написать письмо доктору Дарвину с изложением всего того, о чем я сейчас говорил. А вам двоим, наверное, лучше бы пока погулять в саду. Ведь скоро уже стемнеет.
Чарлз с Эммой медленно пошли по центральной дорожке к озеру и стали бродить вокруг него, держась за руки. Лицо у Чарлза горело, как, впрочем, и у Эммы.
– Знаешь, у меня такое чувство, словно мы на борту корабля, который везет нас вокруг света, - заметил Чарлз.
– Это ты на борту. Я-то должна оставаться дома, на берегу. Но ты же будешь писать, и писать часто, не правда ли, Чарлз? А сестры будут пересылать твои письма нам, как только прочтут.
– Из каждого порта. И еще я буду вести дневник. Твой отец замечательный человек. Он вступился за меня, как будто я ему родной сын.
– Ты как две капли воды похож на его младшего брата дядю Тома, и, говорят, у тебя такой же склад ума и характера. Отец обожал Тома. Он был такой способный: первым разработал технику фотографирования. Но страшно больной. Куда только не посылал его отец, чтобы он вылечился! Полсвета объехал, но ничего не помогло. Он так и не успел получить фиксатор, и его изображения не сохранились. А все лавры изобретателя позже получил Дагер.
Лучи солнца коснулись вершин зеленых холмов на западе.
– Разве ты никогда не присматривался к портрету Тома в гостиной? спросила Эмма.
– Вот и ответ, почему отец так тебя любит.
Выражение ее лица говорило без слов:
– И я тоже!..
Ложась спать, он с вечера поставил охотничьи сапоги возле кровати, чтобы можно было, выскочив из-под одеяла, сразу же сунуть в них свои длинные ноги.
Поднявшись на рассвете, Чарлз выпил чашку свежеза-варенного кофе и отправился в самый дальний уголок поместья, где к нему вскоре должны были присоединиться доктор Холланд и несколько соседей Джозайи. В сопровождении егеря им предстояло целый день продираться сквозь густые заросли вереска и молодой сосняк. Прошло совсем немного времени, как вдруг к нему подбежал запыхавшийся грум.
– Мистер Дарвин, вас зовет хозяин!
Чарлз бегом бросился к дому. Вбежав со стороны озера в комнату, где обычно подавался завтрак, он застал Джо-зайю Веджвуда в дорожном костюме.
– Чарлз, ночью я решил не посылать письма твоему отцу.
Чарлз похолодел.
– Письмо может прийти, когда у него будет не то настроение. Лучше я отвезу его сам. Тебе, наверное, следует отправиться вместе со мной на тот случай, если у отца возникнут вопросы по ходу дела. А свою лошадь ты можешь привязать к моему экипажу...