Происшествие на кладбище Пер-Лашез

Изнер Клод

Мадам Валладье сняла суп с огня, а когда повернулась, папаша Моску уже сидел на своем месте и смотрел на нее умильным взглядом. На столе лежал большой букет лилий.

— Где вы это взяли? Были на свадьбе?

— Мой приятель Барнабе позволил взять их. Какие-то богатеи хоронили новорожденного и усыпали цветами всю могилу.

— Да как вам не стыдно!

— Смотрите на это философски — малыш умер, ему цветы ни к чему, так почему бы не порадовать красивую женщину, а, Маглон?

— Я вам тысячу раз повторяла, меня зовут Луиза!

— Но Маглон звучит куда благородней, — возразил папаша Моску, отрезая себе толстый ломоть

хлеба. — Я прочел это имя на красивой плите из розового мрамора.

— Ох уж мне это ваше кладбище! — воскликнула консьержка. — Поторопитесь, я устала — целый день гонялась за голодранцами, которым нечем заняться, кроме как за девушками ухлестывать. У нынешней молодежи нет ни стыда ни совести!

Папаша Моску шумно хлебал суп.

— Не будьте ханжой, Маглон, пусть парни порезвятся напоследок, скоро они станут солдатами армии Французской республики. Империи больше нет, короли мертвы, но военные нужны всегда!

— Идите-ка лучше спать, чем всякий вздор молоть!

Когда старик ушел, лицо мадам Валладье смягчилось. Она взяла лилии, поставила их в фаянсовый кувшин и сунула нос в букет.

Папаша Моску повесил на шею зажженный фонарь и взялся за тачку, которую оставил у величественной лестницы с проржавевшими перилами. Кряхтя от напряжения, он пересек передний двор, когда-то посыпанный песком, а теперь заросший сорной травой. Тут, среди овса и донника, старик устроил небольшой огород и старательно возделывал его, а урожаем делился с консьержкой.

Папаша Моску миновал двор и пошел по сводчатой галерее, где стены покрывали вьющиеся растения. Колеса тачки скрипели на засыпанном мусором и кусками известки полу. Старик остановился на пороге квадратного зала, где когда-то располагался секретариат Государственного совета, и приподнял выцветший полог, скрывавший дыру в стене.

Это место папаша Моску называл своим бивуаком. Трещины в стенах он заткнул газетами, потолок соорудил из плохо пригнанных досок, через которые внутрь проникали пыль и холодный воздух. На полу лежал потертый ковер. Акация в углу служила вешалкой. Зимой халупу отапливала дровяная печурка, на матрасе лежал ворох ватных одеял. Обстановку составляли два шатких стула и куча ящиков из-под бутылок, куда хозяин складывал свои тщательно рассортированные богатства — непарные башмаки, шляпы, трости и зонты, которые потом продавал во дворе Тампля. Он называл это накоплениями на старость. Раз в неделю папаша Моску отправлялся за добычей на кладбище Пер-Лашез, где когда-то работал могильщиком, а порой и каменотесом. В хорошую погоду ему даже случалось водить по кладбищу туристов.

— Разберу все завтра, — пообещал он себе, отходя от тачки, — только котов положу на холод.

Старик приподнял брезент и ухватил за шкирки двух дохлых черных котов. Он нашел их за могилой Пармантье — уже мертвыми, конечно, потому что папаша Моску обожал животных и ни за что не поднял бы руку ни на одну зверушку.

— Завтра предложу шкурки Марселену, — бормотал он, прикрывая ящик джутовым мешком, — а тушки продам Кабиролю — скажу, что они кроличьи, только сначала запасусь головами на Центральном рынке. Разживусь денежками!

Папаша Моску устал, но был доволен прожитым днем. Он улегся на матрас, закутался в одеяла и улыбнулся стоявшему на стуле гипсовому бюсту.

— Спокойной ночи, мой император! Смерть Груши! — пробормотал он, погасил лампу и захрапел.

Дениза

шла по берегу моря со своим умершим три года назад братом Эрваном и удивлялась тому, как хорошо он выглядит. Жуткий грохот разбудил девушку. Сердце у нее заколотилось, она сжалась в комок.

В действительности, разбудил Денизу не грохот, а скрип. Звук повторился еще и еще раз, и она поняла, что он доносится из коридора.

Стараясь совладать со страхом, Дениза встала, подтащила к двери туалетный столик, убрав с него таз и кувшин, и прислушалась. Все было тихо. Ее клетушка выходила на северную сторону дома и совсем не отапливалась, поэтому девушка, мгновенно оцепенев от холода, поспешно вернулась под одеяло.

Из окна в комнату проникал слабый свет. Дениза лежала, не сводя глаз с двери, и смотрела, как медленно опускается ручка. Кто-то пытался проникнуть внутрь. Дверь слегка приоткрылась, но столик удержал ее. Стоявший за дверью повторил попытку войти и, видимо, поняв, что что-то мешает ему, бесшумно удалился.

Дениза расцепила сведенные судорогой челюсти и вытащила изо рта кулак. В квартире стояла мертвая тишина. Она сосчитала до двухсот, чтобы успокоиться, встала, оделась, нацепила чепец и разложила на кровати большую лиловую шаль: покидая три года назад Кемпер, она привезла в ней все свои пожитки. Из шкафа за ветхим пологом Дениза взяла два штопаных платья и бархатную юбку — подарок мадам де Валуа, потом аккуратно сложила на шаль чулки, нижнюю юбку и две белые блузки, положила сверху потемневшее серебряное распятие, зеркальце и кружевную кофту, доставшуюся ей от матери, и наконец увязала шаль в узел.

Девушка прислушалась — в квартире было по-прежнему тихо, — надела жакет и решилась отодвинуть столик от двери. Она уже собиралась выйти, но спохватилась, что забыла самое главное. Подбежав к кровати, Дениза вытащила из-под матраса олеографию на картонке с изображением Пресвятой Девы Марии в голубых одеждах на фоне желтых скал. Дениза торопливо завернула ее в наволочку, зажала подмышкой и подхватила узелок.

Свет серого утра не мог разогнать тени, и квартира наводила на Денизу ужас. Она сделала глубокий вдох, как в детстве, когда прыгала в холодную воду реки Од, и шагнула в коридор. Нужно как можно скорее покинуть этот дом с привидениями. На лестнице ее одолели сомнения: где она оставила ключи — положила на каминную полку в гостиной, когда зажигала свечи, или бросила в своей комнате? Неважно, она все равно ни за что туда не вернется! Девушка хлопнула дверью, спустилась на один этаж и снова остановилась. Куда пойти? Денег от покупок осталось совсем мало: десять франков и пятьдесят су. Наверное, следовало оставить их на столике в коридоре, ведь ее могут посчитать воровкой, но мадам де Валуа еще не выдала ей жалованья, и эти деньги можно считать авансом. Нет, она больше не войдет в эту проклятую квартиру.

Дениза спускалась по ступенькам, размышляя, что ей делать дальше. У нее не было знакомых в Париже. Кто приютит ее? Внезапно она вспомнила о бывшем любовнике мадам де Валуа, очаровательном черноглазом мсье, который всегда был очень мил с Денизой и время от времени даже дарил несколько франков. Его звали Виктор Легри. В прошлом году Дениза однажды сопровождала мадам в его книжный магазин на левом берегу Сены. Как называлась та улица? Сен… там еще была больница…

Дениза спустилась в холл, и ее окликнул консьерж Ясент.