Происшествие на загородном шоссе…
Шрифт:
«Не для того я платил вам тысячу, чтобы остаться с носом», — думал Олег, усаживаясь за руль. Он имел в виду первичный взнос, которые обязаны внести все участники рулетки. Этим они как бы покупали свой шанс на выигрыш.
Он осторожно захлопнул дверцу и пристегнул страховочные ремни. Пару минут разглядывал панель, вживался в салон, затем включил зажигание и едва различил шепоток движка. Шлем, лежавший до этого на капоте, нагрелся, и, надев его на голову, Олег почувствовал приятную истому.
Он смотрел на судью и ждал, когда тот флажком в шашечку даст отмашку.
Неподалеку застыла Элга, во взгляде
Судья, пузатенький бородач в широких зеленых шортах и фирменных кроссовках, еще раз взглянув на номер «вольво», взмахнул флажком. Олег тронулся с места и отключился от всего мира. Руки и ноги работали в двуедином режиме.
Боковое зрение фиксировало на трибунах множество лиц — пеструю толпу модно одетых мужчин и женщин. Все жаждали зрелища. Праздный люд боялся обмануться, и что билет, приобретенный за 50 долларов, не гарантирует им «остросюжетного» времяпрепровождения.
Между тем «вольво» легко, буквально за несколько секунд, набрала скорость. Олег даже не ожидал от нее такой прыти и потому старался не перебарщивать, а идти строго 100 километров в час. Когда половина дистанции была позади, у него внутри вдруг все оборвалось, внезапная мысль, как молния, пронзила его существо.
Ему примерещилось оранжевое облачко — будто это летние ветры уносили его Элгу. Ему стало невыносимо одиноко и захотелось оглянуться.
Но, увы, 300-метровая лента почти вся уже ушла под колеса, и его целиком захватила стремительно приближающаяся красная полоса. Нельзя было терять ни секунды, ибо погасить скорость он может только переключением передачи. И чем шустрее он это сделает… Однако его внимание уже привлекла приближающаяся стеклянная пирамида, находящаяся прямо по курсу.
Когда красная полоса, по его расчету, была уже под ним, он двинул рычагом скорости и нажал на тормоз: нога провалилась в пустоту. «Эх, свинство, такую машину не пожалели», — успел подумать Олег, стараясь передать баранке уверенные движения рук.
Это был какой-то дьявольский калейдоскоп из лиц, ярких одежд, разноцветных реек, прыгающего синего неба. Его несло по «коридору», словно на привязи. Что его вело, он, конечно, не знал, но был уверен — невидимая путеводная нить находится у него в руках.
На последнем витке, на крошечной ямке, его бросило на синий столбик, и он едва не врубился в него, — настолько он был измочален и разбит гонкой, — но в последнее мгновение вывернул колеса. Однако сделал нерасчетливо, отчего «вольво» встала на два колеса и, скособочась, понеслась из «коридора». Из-за шума движка он не слышал ревущей толпы, криков и свиста зрителей. Весь стадион в едином порыве скандировал: «Даешь приз! Приз — восьмерке!» Однако толпа опережала события. С машиной вдруг что-то случилось, скорость упала, и «вольво», снова встав на четыре колеса, юзом понеслась по бетонке. И неожиданно опрокинулась и, медленно совершив двойной переворот, снова встала на колеса. И чтобы не врезаться в заграждение, за которым неистовствовала толпа, Олег вывернул вправо, отчего резина на колесах задымилась и едва не слетела с барабанов. Машина по-крабьи, боком, неудержимо ползла на трейлер, в котором продавали бутерброды с напитками. И все, кто находился с ним рядом, с криком бросились
Но это только для Олега все происходило как бы в замедленном темпе, а со стороны выглядело гораздо проще. Элегантная тачка, с фирменным клеймом на лбу, пройдя дистанцию с ювелирной точностью, побраталась с каким-то затрюханным трейлером. Что, впрочем, не умаляло победы…
Олег был потрясен случившимся и, скинув шлем, сидел, низко опустив голову, словно боксер в нокдауне. Острое ребро трейлера пробило с его стороны дверцу и сильно садануло по руке. Он не почувствовал или, вернее, не запомнил тот момент, когда машина кувыркалась по бетонке и он несколько раз стукнулся головой о крышу, теряя на миг сознание. Находясь в шоке, он почти не ощутил внезапного перехода из бытия в небытие. Перед затухающим взором плыли оранжевые круги, что-то вроде прожектора полыхнуло в глаза, послышался собачий лай…
… Он приокрыл веки и увидел над собой лоскутик неба, синеющего из-за развесистого каштана. Он не помнил, как его вытаскивали из машины и положили на землю. Но, увидев лицо склонившейся над ним Элги, он хотел сказать «привет Элга-Белка», да не сказал — помешал спазм в горле. «Какие у нее бедовые губы», — подумал Олег и вспомнил, что приз он все же заполучил.
— Все отойдите! — громко скомандовал распорядитель. — Этому парню нужно много свежего воздуха.
Олег попытался приподняться, но не смог — перед глазами снова поплыла искристая мишура. Он откинулся назад и закрыл глаза. «Все нормально, — подумал Олег, — сейчас все пройдет».
Появилась молоденькая мамзель с подносом, на котором дымились две чашки кофе и малиново светились зернышки лососевой икры. Он отхлебнул пару глотков кофе, сплюнул на газон и вернул чашку Элге.
— Нет, Алик, ты все же попей кофейку, легче станет.
— Приз наш, — тихо сказал Олег и сжал Элге руку. Она ответила поцелуем и ласковым прикосновением к его щеке.
— А я в этом ни секунды не сомневалась… Я даже загадала: если победишь, то мы с тобой… — она не договорила и уткнулась ему в грудь.
— Мы построим дом и будем разводить розы. Между прочим, мечтаю вывести свой сорт под названием «Элга». Не возражаешь?
Понемногу Олег приходил в себя. Он ощущал вокруг себя множество народа, откуда-то доносившиеся шашлычные запахи, слышал громкую музыку.
Наверное, уже подали на старт новые машины и некоторые из них уже прошли дистанцию, но уже по другим, более облегченным, правилам и со значительно меньшим призовым бонусом.
После авторулетки намечались бега борзых, а затем — автомобильный аукцион. На торг шли побитые в гонке машины.
К Олегу подошел молодой человек, смахивающий на официанта, и, присев перед ним на корточки, сказал:
— Из двадцати заездов только вам посчастливилось…Поздравляю. Деньги, если, разумеется, вам стало легче, можете получить сейчас…
Элга помогла ему встать.
Они пошли за молодым человеком, строгим и малоразговорчивым, который привел их в дощатый домик, приспособленный под временный офис. За небольшим столом сидела кассирша, сильно накрашенная, с длинными наманикюренными ногтями.