Происшествия. Фантастика. Фронтовые и исторические хроники

Музис Анатолий

Но следующий день опять оказался солнечным. Андрей ушел на Берельскую морену. Мы отдыхаем, пополняем гербарий. С каким бы ответом не вернулся Андрей, для меня ясно одно – я никуда не пойду сам и не пущу их».

Следующая запись начиналась с новой страницы, хотя предыдущая и не была исписана до конца. Эта запись была последней.

«Утро.

Небо ясное. Через полчаса мы выйдем на Белуху. Я иду. Она сказала, что пойдут вдвоем. С нее это может статься, а я не могу отпустить их вдвоем – если с ними что-нибудь случится, я ни когда не прощу себе этого. Но как тяжело мне идти с ними. Где же и когда я сделал ошибочный шаг? Где и когда пропустил тот миг, когда она из близкого мне человека, стала чужим и далеким? Неужели, когда мы переходили речку „таджикской стенкой“? Быть может это тогда она почувствовала в нем главную опору? А я, – что я? – я только страховал ее на случай, если почему-либо она оторвется от Андрея. Но она не оторвалась от него. Что ж, Андрей действительно крепкий парень, за него можно держаться…»

Очевидно Антона позвали, так как запись оборвалась внезапно, не было поставлено даже точки. Я опустил дневник. В глазах от напряжения плыли круги. Темнота в комнате была олицетворением ночи. Пламя свечи – снежным пиком Белухи. Я прочитал дневник, а ответа не получил. Впрочем, все было ясно, предельно ясно. И все же, что произошло там на леднике?

Я закрыл глаза, нет, не для того чтобы заснуть! Просто нужно было дать им отдых, нужно было собраться с мыслями. И вот снова передо мной возник Большой Берельский ледник. Черные скалы геркулесовыми столбами окаймляют полукруг огромного кара. Они как будто стерегут ледники, спускающиеся между ними сверху. По этим ледникам можно подняться на Белуху. Можно? Да, можно. Но только здесь не «Б-2», а все «4». «2-Б» со стороны Катунского ледника, а это Берельский. Андрей, Андрей, как же ты не оценил трудности маршрута. Или ты нарочно не сказал об этом

своим спутникам, не хотел их пугать, не хотел расхолаживать. Ты сказал: «Мы пройдем сколько сможем, а если покажется трудно, то вернемся». Да, именно так ты сказал. Я верю тебе…

Дрема накатывается на меня и я уже не делаю различия между собой и Антоном. Я – это Антон. Антон – это я. Я иду по леднику за Анютой, она за Андреем и подобно Антону я чувствую, как каждый мой шаг определяет не она, а он. Не поэтому ли мне так трудно идти. Или потому, что все это сон? Я тащился за ними против своей воли, не в состоянии ни оторваться от них, ни повернуть обратно. Я хотел, чтобы они вернулись, но они шли все дальше и дальше. И подошли к ледопаду. Андрей вел нас по боковым снежникам, но под тонким слоем снега лежал лед и ледоруб каждый раз со звоном ударялся о него. Да и снег не был обычным. Его неровная поверхность, волнистость, похожая на гряды, несвежий грязноватый оттенок свидетельствовали, что мы идем по конусу выноса лавины. И налево, когда я поднимал голову, высоко над собой, в раструбе широкой щели, я видел тяжелый снежный массив. Он нависал над нами высоким белым карнизом и казалось, стоит только дунуть ветру с той стороны, как он обрушится на нас, подобно карнизу ненадежно выстроенного здания.

Андрей тоже поглядывал наверх. Надо было возможно скорей пройти этот лавиноопасный участок, а скорость продвижения зависела прежде всего от ведущего. Андрей шел впереди, пробуя перед собой дорогу ледорубом. С силой втыкал он его в снег и, когда легкий толчок извещал, что он достиг льда, осторожно поднимал ногу и выбивал в снегу очередную «ступеньку». Снег был рыхлый и «ступеньки» походили на глубокие, почти по колено, ямы. Но их глубина была ненадежна. Снег мог соскользнуть по подстилающему его льду, а над головой висел белый карниз, вот-вот готовый сорваться на нас.

Конец ознакомительного фрагмента.