Прокаженная

Мнишек Гелена

— О моем возрасте. Я для солидности прибавила себе лет, — засмеялась Стефа.

— Обязательно запишите этот разговор в своем дневнике, панна Рудецкая, — сказал Вальдемар словно бы равнодушно, но на самом деле с видимой иронией.

Задетый, граф с укором покосился на жену и, как обычно растягивая слова, сказал:

— Лора, ты ошибаешься. Ничего подобного о возрасте панны Рудецкой я не говорил.

— Mais, mon cher! [21] Ты просто забыл.

Граф не успел ответить. Вошел камердинер и объявил, что всех просят к столу. Майорат подал руку графине и сказал с видимым раздражением:

21

Ну как

же, мой дорогой (франц.).

— Вопросы возраста откладываются на неопределенное время, а пока что я к вашим услугам.

Графиня что-то отвечала ему со смехом, но Стефа уже не разобрала ее слов.

Быстро оглянувшись вокруг, граф направился к пани Идалии. Стефа видела, как пары одна за другой удаляются в столовую, и для девушки это оказалось еще одной мучительной минутой. Она ругала себя за то, что не удалилась в свою комнату раньше — ведь теперь ей вновь придется одной следовать в столовую.

В это время подбежала Люция и, просунув руку под локоть Стефы, засмеялась:

— У всех свои рыцари, а мы пойдем с вами. Каюсь, я обманула пана Ксаверия. Мама поручила ему сопровождать вас, а я сказала ему, что вы уже идете с кем-то другим. Вы ведь не обидитесь на меня?

— Ну конечно! Ты правильно сделала. А впрочем, мы можем представить, что кавалер — это я.

— Ну разве вы — кавалер, пани Стефа? На кавалера уж больше похожа панна Рита, в ее амазонке и с этой кокардой!

Они вошли в столовую.

Снова несколько любопытных взглядов обратилось к Стефе. В конце стола сидел пан Ксаверий. По обе руки от него были свободные места — для Стефы и Люции.

Когда Стефа села, пани Эльзоновская глянула на нее и сказала с недвусмысленными интонациями в голосе: — А я уж думала, вы не придете…. Горячая волна румянца залила лицо Стефы. Она не нашлась, что ответить.

Вальдемар и на сей раз поспешил ей на помощь, спросив о чем-то пани Идалию. Девушка была спасена. Начатые в салоне разговоры продолжались и за столом. Повсюду смеялись, сыпались шутки. Но хорошее настроение Стефы уже улетучилось. Она сидела молча, моля в душе Бога, чтобы ужин побыстрее закончился. Молчали только она и пан Ксаверий, поглощенный содержимым своей тарелки и наблюдениями за блюдами в руках лакеев. Зато Стефа казалась себе захватчиком, вторгшимся в чужой ей мир. Перед глазами у нее вновь вставало пережитое: Ручаев, приезд в Слодковцы, пикировка с Вальдемаром, ее сегодняшний разговор с графиней.

Если бы не Эдмунд, она не оказалась бы в этом мире, не стала бы мишенью для светского злословия. Все вокруг смотрят на нее, как на существо, лишенное прав принадлежать к этому кругу. Смотрят, как смотрели бы экзотические растения на скромный полевой цветок, случайно выросший в их оранжерее.

Взгляд Стефы был прикован к букету цветов, лежавшему рядом с ее прибором. По странному стечению обстоятельств это оказались полевые цветы: травы и белые маргаритки с золотыми сердечками. Сияние озарило их, но они вскоре завянут, и мир для них померкнет. Она подняла голову и вздрогнула.

На нее смотрели несколько пар глаз — мертвые глаза портретов в резных рамах, украшавших этот зал.

Глаза предков Михоровских, серые, как у Вальдемара, проникновенные, грозные, казалось, впивались в нее, вопрошая: «Откуда ты взялась, плебейка, в родовом гнезде сенаторов и гетманов? Что ты здесь ищешь?» Стефу пронизала дрожь. Суровые взгляды.

«Что разделяет меня с этими людьми? — думала девушка. — Вот эти славные рыцари, предки? Меня отделяют от них короны с девятью зубчиками, княжеские шапки и гордое звание „аристократия“. Они привыкли презирать тех, кто стоит ступенькой ниже, пусть даже стоящие внизу не менее славны и заслуженны, а то и более…»

И все же аристократия обладает некой неуловимой прелестью, манящей к себе даже тонкие натуры. Быть может, причиной тому — величие векового владычества шляхты. Даже лишенные внешних регалий, аристократы тем не менее украшают собой общество. Иные из них, вроде старой княгини, неодолимо влекут окружающих. В княгине чувствуется высокая порода, с первого взгляда видно, что она — магнатка каждой каплей крови своей, наследница вельмож. Стефа слышала, что княгиня великодушна и много сил отдает благотворительности. Стефа взглянула

на Вальдемара. А этот? Большой господин, родовитый шляхтич. Чести предков он не уронит, наоборот, предки гордились бы им. Умный, энергичный, настоящий пан, магнат и миллионер, понимающий свою роль и значение в обществе. Пан Мачей, любитель поболтать, признался как-то Стефе, что никак не думал, что Вальдемар сможет так измениться. Когда-то он жил иначе. Закончив университет в Бонне и сельскохозяйственную школу в Галле, он бросился в водоворот жизни и увлеченно поплыл по течению. Массу времени провел за границей, путешествовал. Объездил всю Европу, побывал в Египте и Алжире, охотился в Индии и в американских прериях, взбирался на горные вершины. Познакомился с лучшими клиниками, вел диспуты с учеными, бывал в химических лабораториях и метеорологических обсерваториях. Его интересовали заводы, в нью-йоркских доках он скрупулезно изучал работу портовиков. Связи и миллионы открывали перед ним все двери. Он был на заводах Крупна в Эссене. Участвовал в испытаниях знаменитого молота «Фриц» — с той поры у него остался револьвер, расплющенный в лепешку гигантом эссенских заводов, и золотой перстень с бриллиантом, на который «Фриц» лишь мягко опустился и почти не погнул его. Он побывал над кратером Везувия, посетил остров Святой Елены, часами просиживал в Лувре и Дрезденской галерее. Имел немало приключений и авантюр любовного характера, его принимали в самых аристократических клубах, при венском дворе, ибо через свою прабабушку состоял в родстве со знатнейшими и богатейшими мадьярскими родами. Он много тратил на женщин, игрывал в карты — впрочем, они никогда не были его страстью. Участвуя в нескольких дуэлях, он всегда выходил победителем благодаря своей отваге и умению прекрасно владеть пистолетом и шпагой. Женщины по нему с ума сходили: одних привлекали прекрасная партия и миллионы, другие любили его искренне. Но он так и не женился. Лет через пять разгульной жизни он пресытился пирушками, романчиками, победами, даже путешествиями — и вернулся на родину.

Пан Мачей рассказал Стефе, что у Вальдемара три страсти: кони, охота и женщины — впрочем, последние ему уже прискучили. Он устраивал прекрасные охоты, на которые в Глембовичи съезжались магнаты со всего света. И сам он часто выезжал охотиться в поместья своих друзей, где его всегда радушно принимали. Коней он любил, но на скачки их не выставлял, говоря, что слишком любит, чтобы отдавать в руки жокеев и смотреть, как лошади ломают ноги.

Все это Стефа узнала частью от пана Мачея, частью от пана Ксаверия.

Стефа вновь взглянула на Вальдемара. Он беседовал с дамами — со своей всегдашней непринужденностью, едва уловимой ноткой небрежности, временами с иронией. Движения его также были небрежны, но это лишь добавляло ему обаяния.

Глядя на него, Стефа встретилась с ним взглядом, но не опустила глаз. Он ослепительно улыбнулся.

На Стефу никто не обращал внимания. Сидя в конце стола, она могла, как ей и хотелось, оставаться незамеченной и предпочитала слушать чужие разговоры.

Она часто поглядывала на оживленное лицо пани Идалии. Взгляд Стефы скользнул по ее зеленой блузке и толстой золотой цепочке для часов; переместился на панну Риту, с аппетитом уплетавшую индюшку. Гордо вздернутая голова и блестящие стекла пенсне графа Трестки, монументальная фигура князя Францишка Подгорецкого, симпатичное лицо его жены, угрюмая физиономия графа Чвилецкого, ничем не примечательное лицо графини… Пару раз, по общему примеру, Стефа приподнимала бокал, когда провозглашался тост, но ничего не пила и ела мало.

Вальдемар, разливая вино подошел к ней. Она подняла на него глаза и отставила бокал. Во взгляде Вальдемара она явственно разглядела доброжелательность, услышала его тихий шепот: «Бедное дитя!»

Стефа удивилась несказанно: «Как это? Он не высмеивает ее, не критикует?»

«Должно быть, очень уж жалостно я выгляжу, если он сочувствует», — печально подумала она.

После мороженого пани Эльзоновская встала. Следом поднялись все остальные.

В первой паре от стола отошел пан Мачей, ведя под руку княгиню; следом — Вальдемар с графиней Чвилецкой, князь Подгорецкий с панной Жижемской, Чвилецкий с пани Идалией, Трестка с панной Ритой; Стефа подхватила под руку Люцию. Замыкал шествие пан Ксаверий.