Проклят тобою
Шрифт:
Нашу честную компанию я застаю в излюбленной позиции — у колодца. Нашли себе, блин, телевизор.
— Кирилл! — друг вздрагивает от приказного тона, но тут же оборачивается и, оценив мою позу — руки в бока, подбородок вперёд и вверх, — проникается:
— О, коть, когда у тебя такой настрой — жди беды.
— Нет же, — чуть смягчаю тон, убирая из голоса железные нотки, — жди работы. Не ты ли хотел взорвать здесь всё к чертям?
— И сейчас хочу!
— Вот и славно, кто с нами? — окидываю своё немногочисленное войско и радуюсь: пусть нас мало,
И они улыбаются, давая понять: мы с вами!
Вот и славно.
— Элиолл, скажи, можно ли наладить связь между всеми зеркалами-колодцами и что там у вас есть ещё.
Она кивает:
— Теоретически — да, через осколки. Но я никогда этого не делала.
— Что не мешает тебе попробовать, верно?
— Обязательно, давно хотела…
— Так, — теперь настаёт очередь Болотной Колдуньи, — нам потребуется пара-тройка мракисов.
Она разводит руками:
— Невозможно, голубушка. Твой благоверный там, в лесу завалил последнего.
— Вот и хорошо, — не варвар же я, в конце концов, чтобы хотеть прихода монстров в этот мир, пусть он и обошёлся со мной неласково. — Создай иллюзию, фантома. Главное, напустить страху.
Старуха расплывается в довольной ухмылке, похожей на оскал, и потирает когтистые руки.
— Дело как раз по мне. Люблю нагонять страху…
— И да, нам бы не помешала помощь Хозяйки Перепутий и моей верной Гарды.
— Ну вот это как раз легко устроить, — сообщает обитательница болот. — Мы с ней, знаешь ли, в родстве. Вот, взгляни, — и поворачивается в профиль.
Оценив размеры носа, не могу не согласиться:
— Практически одно лицо. Зови родственницу на помощь.
— Мне понадобиться много тьмы…
Вот тут Элиолл даже слегка обижается:
— Разве у меня в замке её не в избытке?
Ведьма прикрывает глаза, нюхает воздух:
— О да, — изрекает она, наконец, — полно. И высшего качества. Настоянная в веках.
— То-то же! — грозит тоненьким пальчиком Элиолл.
И ведьма убирается, как она выразилась, работать с мраком.
— Теперь ты, Кирка, — оборачиваюсь к другу и улыбаюсь. Он — моя соломинка, моя последняя и единственная связь с реальностью, он — моя семья. И только он может так светло и открыто улыбаться в ответ.
— Для тебя, что угодно, коть.
— Точно «что угодно»? — недоверчиво интересуюсь я. — Потому что мне понадобиться твой айфон.
Кир смеётся:
— Это серьёзная проверка на прочность, — и достаёт гаджет. — Что прикажите сделать с этим дорогостоящим куском пластика, моя королева?
— Найти всё рекламные ролики, а я знаю, у тебя они есть, и выложить в местную зеркально-колодезную сеть. Ничто не действует на людей так, как реклама.
Мой план идеален, и я с удовольствием озвучиваю его:
— До сих пор мы лишь наблюдали, с этой минуты начинаем действовать. Мы объявляем войну Стране Сказок. Довольно терпеть! — кажется, из меня вышел бы неплохой оратор. — Устроим беспредел! С тыла — Болотная Колдунья и Хозяйка Перепутий выпустят
Наверное, у меня сейчас горят глаза и пылают щёки. Я чувствую необыкновенный подъём, какого у меня не было с первой минуты попадания сюда. Теперь, имея столько союзников, я знаю, что всё получится.
Но почему тогда Кир смотрит на меня с опаской и как-то испугано?
Мой идеальный план работает, потому что не атом, а суггестия — самое надёжное оружие, которое придумал цивилизованный мир. Аборигены летят на наш призыв, как мотыльки на огонь. И вот уже под воротами Королевства Кривляний шумит настоящая армия. С такой можно свергать королей.
Нам, правда, нужно подвинуть всего одного и это становится проблемой. Потому что чем ближе лобовое столкновение, тем отчётливее я понимаю: воевать с Ландаром не хочу и, если честно, боюсь.
Когда очередной нэнд — местный фермер — со всей своей семьёй переезжает в нашу крепость, Ландар связывается со мной.
Он появляется внезапно, в зеркале, когда я причёсываюсь после утреннего душа — исхудавший, красные глаза горят, волосы всклочены. Он окидывает меня, вскрикнувшую и шарахнувшуюся в сторону, больным горящим взглядом и произносит хрипло, но вкрадчиво, с затаённой яростью:
— Объясни мне, дорогая, что ты творишь?
Я кутаюсь в шёлковый халат, потому что внезапно становится зябко, но пытаюсь выглядеть гордой и не показывать страх.
— Это не твоё дело, ты выгнал меня. Теперь я сама по себе.
Он презрительно хмыкает и складывает руки на груди:
— Напомни-ка, любовь моя, когда я тебя выгонял? Вроде бы я тебя отпустил. Разве вернуться домой не было твоим желанием?
Отворачиваюсь, не хочу, чтобы он заметил мои слёзы, запахиваю поплотнее и нервно тереблю ворот халата. Говорю, глядя в пол.
— Я тебя не просила меня отпускать…
Ландар смягчается, приближается вплотную к стеклу, упирается в него лбом и просит:
— Подойди.
Я подчиняюсь не сразу.
Он прижимает ладонь к стеклу со своей стороны, я — со своей. Кажется, ещё немного и мы переплетём пальцы, как делали всегда, желая друг друга поддержать.
— Хочу, чтобы ты поняла, зачем я это сделал. Наш мир, хоть и сказочный, очень жесток. К тому же, он поглощает каждого, кто оказывается в нём, делает его своим. Нам, местным, это уже не страшно. А вот залётного он может сломать, лишить личности. И я видел, как это происходит с тобой. Лишь в те минуты, когда ты вспоминала и рассказывала мне о своей прошлой жизни, ты загоралась. Всё остальное время — была лишь тенью самой себя, вынужденной играть навязанную тебе роль. Вынужденной любить навязанного тебе мужчину…