Проклят тобою
Шрифт:
— То есть… — в голове начинают потихоньку складываться пазлы, — вы можете…
— … подумать о любом сказочном предмете, и он тотчас же материализуется… — Христиан щёлкает пальцами и на прилавок со звоном падает монетка… Пять рублей… — Вот, пожалуйста, тот самый, неразменный.
Я отстраняюсь от прилавка, словно там замер таракан.
Христиан проводит над пятаком ладонью, и тот исчезает.
— Вовсе нечего бояться, дорогая Илона. Видите, как всё просто. Монеты больше нет. А если вы при встрече
— А если я скажу сейчас, вы исчезните?
Теперь морщится он.
— Ну зачем же так грубо. Вы можете просто попросить, и я уйду. Не в моих правилах обременять юных особ.
— Вот и хорошо, сделайте милость…
— Не смею задерживать, — он вновь кланяется, отступает к двери и колокольчик сообщает мне, что мой незваный гость убрался восвояси.
Я вздыхаю, прикрываю глаза, успокаиваюсь и открываю косметичку…
— Знаки, подсказки… — тут же начинает Элиолл. — И выпусти меня, скорее, разбей это чёртово зеркало.
Я довольно улыбаюсь и пробую:
— Тебя не существует.
Она вздрагивает:
— Нет! Илона, не… — идёт рябью и исчезает.
В зеркале напротив только я. Измученная, с кругами под глазами, но я. И никаких рыжих принцесс!
Отлично, с одной покончено.
Вовремя звонит Кирилл. Он всегда чувствует на расстоянии, если со мной что-то не так. Мой милый почти-брат.
— Коть, мы заедем к тебе с Депрой. Тут у нас джем-сейшен намечается, нужны эксклюзивные сюрпризы. Такие только у тебя можно найти.
— Ты же знаешь, для тебя всегда организую в лучшем виде, — улыбаюсь в трубку.
Они появляются через полчаса. Я успеваю выбрать несколько интересных сувениров. У меня действительно эксклюзив, потому что сотрудничаю с рядом наших рукодельниц. А хендмейд — идеальный вариант, если нужно что-то необычное.
Кир, как всегда, врывается вихрем, подхватывает, целует.
— Как же я рад видеть тебя, коть. Послушала старика, наконец, стала одеваться в красное. Тебе идёт! — он поднимает палец вверх, искрится позитивом и жизнерадостностью.
А вот его Депра, напротив, застывает в дверях. Она прикрывает рот руками и, тоненько подвывая, опускается на пол.
— Я вспомнила тебя, вспомнила… — бормочет она. — Ты — кровавая королева. Ты их убила, всех! Ты, ты! Я помню!
Кир кидается к ней, обнимает:
— Дол, милая, ты чего? Детка? — пытается утешить, но она испуганно и зло смотрит на меня из-за его плеча.
Мне тоже надоедает этот спектакль. Поэтому, глядя ей прямо в глаза, я говорю:
— Исчезни, тебя нет…
— Ты, ты… стерва… — выпучив глаза, восклицает Депра, перед тем, как испариться.
Кир какое-то время остается в той же позе: присев на одно колено и обнимая воздух.
Трясёт головой, морщит лоб.
— Коть, о
— Ты рассказывал, как на последнем показе какой-то чувак выскочил прямо на подиум и сделал одной из моделей предложение.
— А, да, точно, — он ударяет себя по лбу. — Что значит, старость! Не доживай, коть, до моих лет! Умри молодой!
Он вскакивает и теперь пытается обнять меня. Но я вырываюсь и шпыняю его:
— Эй, я ещё не собираюсь умирать!
— Ладно-ладно, мир! — он поднимает ладони вверх. Забирается за прилавок, подтягивает к себе вазочку с печеньками, кидает одно в рот. — Но тот парень конкретно отжёг. Прям перед камерами. А модель такая: ах-ах, как я тронута, и ресницами накладными хлопает.
— Весело у вас там в блогосфере.
— Не то слово, коть.
Потом придирчиво осматривает приготовленные мной сувениры, просит несколько заменить и всё упаковать. И пока я вожусь с паковкой, трёт лоб и смотрит в одну точку.
— Коть, — так потеряно говорит он, что у меня внутри всё обрывается, — почему мне кажется, будто я что-то потерял… Или кого-то… Очень важного… Вдруг стало так пусто…
Подхожу, ерошу шевелюру и только теперь замечаю, что его волосы снова стали приятно-золотистыми, так идущими к зелёным глазам.
Мне жаль Кира, но так лучше. А девушку… Так он себе нормальную найдёт. Вон их сколько вокруг. И все, как на подбор, красотки.
— Не переживай. Если к обеду следующего дня даже не помнишь её имя, значит, не столь уж она и важна была.
Кирилл встаёт, забирает подарки, укладывает их в свой неизменный рюкзак и говорит:
— Верно, коть. Важную не забуду. Вот тебя я помню всегда.
И тянется за поцелуем.
Я прикладываю палец к его губам:
— Ни-ни, только в щёчку.
Он вздыхает, будто действительно расстроен:
— Но хоть так…
… Вторая половина дня проходит без происшествий. И когда я опускаю рольставни, закрывая магазин на ночь, на душе легко и даже играет музыка. Волнительная и немного тревожная. Я называю такую саунд-трек к состоянию души. Мне хорошо, я почти совсем вернулась в реальность. Осталось немного, парочка неприятных личностей — и никаких больше сказок!
Только реализм, только хардкор!
Хозяйку Перепутья встречаю на первом же перекрёстке. Она преграждает мне путь.
— Дальше не пройдёшь, если не отдашь своё сердце.
Я усмехаюсь в её отвратительное лицо:
— Моё сердце останется при мне, а вот ты — исчезнешь. Потому что тебя нет. Ты вымысел, плод больного воображения.
Она ещё что-то бухтит, тычет в меня посохом, но дни её сочтены. Она разлетается чёрными хлопьями. А мне хочется смеяться, петь и скакать на одной ножке. Вечер вдруг обретает яркие краски.