Проклятая благодать
Шрифт:
— АК, — беззвучно произнесла она.
Ее ресницы были влажными, а губы дрожали.
Я почувствовал, как стенки ее киски сжимают мой член, и задвигал бедрами быстрее. Но я не сводил с нее глаз, а она не сводила с меня. Мое дыхание сбилось, когда я увидел, как вспышка красного пробежала по ее шее и груди. Ее бедра покачивались напротив моих, и, черт возьми, это было невероятно. Она запустила пальцы в мои волосы, затем скользнула ими вниз и нежно обхватила мои щеки. Ее губы приоткрылись. Я почувствовал, как ее киска сжалась,
Поцеловав ее, я ощутил соленый вкус ее слез во рту, на языке. Но я целовал ее и целовал, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как вырваться и перевести дух. Я прижался лбом к Фиби и закрыл глаза. Понятия не имею, как назвать то, что мы только что сделали, но это был не просто трах.
Словно прочитав мои мысли, Фиби прошептала:
— Мы занимались любовью.
Я отпрянул назад. Ее глаза были широко раскрыты.
— Так оно и было, не так ли? Мы занимались любовью?
Я сглотнул, не зная, что на это ответить. Любовь?..
— Я слышала об этом, но никогда не верила, что это может быть правдой.
Она улыбнулась, ее нижняя губа задрожала. Больше всего на свете мне хотелось обнять эту сучку и сказать ей, что все будет хорошо.
— Никогда раньше такого не было, по крайней мере, у меня. Это было совсем по-другому. С тобой я совсем другая. Я… — Она на мгновение задумалась. — Я обрела покой.
Она нахмурила брови.
— В этом есть смысл? Что ты приносишь мне покой?
— Да, — сказал я и, наблюдая за ее лицом, понял, что она сделала то же самое со мной. — Ты тоже даешь мне покой.
Судя по ее широкой улыбке, можно было подумать, что я только что сказал ей, что являюсь ответом на все ее молитвы. Проклятье, я уже начал задаваться вопросом, станет ли она ответом на мои.
Фиби проследила линии моих татуировок, а затем, черт возьми, взорвала меня, когда сказала:
— Что, если это просто тьма перед солнцем?
— Что?
— Что, если мы заперты во тьме, АК? Мы оба заперты в темноте нашего прошлого. Вместе. И, может быть, нам нужно выдержать какое-то время во тьме.
Я сглотнул, не сводя с нее глаз.
— Но однажды наступит рассвет. Тьма уйдет, и в комнату хлынет солнечный свет. Восход солнца, АК. Только представь.
Она улыбнулась и чуть не разбила мне сердце.
— Мы можем встретить рассвет… вместе.
— Да, — сказал я, не в силах выкинуть из головы слово «рассвет».
Я хотел этого. Хотел увидеть гребаный рассвет. Хотел, чтобы это было с Рыжей.
— AK? — Она убрала мои волосы за ухо. — Мы можем остаться здесь подольше?
— Да, — сказал
— Хорошо.
Поэтому я снова занялся с ней любовью, прежде чем мы заснули.
И ни один кошмар не тревожил меня.
***
Я проснулся в одиночестве, моргая в темноте вечера. Все еще чувствуя себя разбитым от вчерашней ночи, от того, что поделился с кем-то своим испорченным прошлым, я вышел из спальни. Фотографии исчезли, шкаф был закрыт, но не на замок. Разбросанная еда была убрана. Но посмотрев на стену, у меня перехватило дыхание.
Две фотографии.
На стене висели две фотографии, удерживаемые маленькими гвоздями.
Зейн и Девин на одной и Тина, Дев, Зейн и я на другой. Я не слышал, как она подошла ко мне, но ее рука обняла меня сзади, и она прижалась поцелуем к моей обнаженной спине.
— Они заслуживают того, чтобы на них смотрели, — тихо сказала она и подошла к стойке.
Она взяла что-то в руки и вернулась ко мне. Я попытался разглядеть, что это было, но она встала на цыпочки и натянула какой-то шнурок мне через голову. Что бы это ни было, но пахло оно чистящим средством. И когда я почувствовал знакомое ощущение металла на своей коже, я понял.
Жетоны Девина.
Мое сердце билось слишком быстро, и я не осмеливался посмотреть вниз.
— На них было имя твоего брата. Они выпали из шкафа, когда я складывала все на место. — Она сделала паузу. — Не думаю, что это произошло случайно. Я думаю, это значит, что ты должен носить их с гордостью.
Я не мог говорить, но почти развалился на части, когда она сказала:
— Ты должен начать прощать себя, иначе как же ты будешь жить дальше?
— А ты?
Она слабо улыбнулась.
— Я тоже постараюсь. Я прокручиваю в голове воспоминания о каждом разе, когда видела ее. Их недостаточно. Мне следовало бы иметь больше, но я начинаю понимать, что это у меня украли. И…
Она глубоко вздохнула.
— И это не моя вина.
— Я чертовски горжусь тобой.
Она опустила глаза.
— Спасибо.
Глядя на меня сквозь длинные ресницы, она сказала:
— Я тоже горжусь тобой.
И, твою мать, я не ожидал удара, который нанес этот комплимент.
Фиби подошла к фотографии Зейна и Девина.
— Он похож на тебя и твоего брата, — улыбнулась она. — Больше даже на тебя.
— Да, — грубо ответил я, все еще не привыкший говорить о них. — Так говорили Дев и Тина. Мини-я.
— Интересно, как он сейчас выглядит, — задумчиво произнесла она и вернулась на кухню.
Я вышел на улицу и развел огонь в кострище. Сев в кресло, я поднял голову к небу. Глядя на звезды с жетонами Девина на шее, я задавался вопросами, какой была жизнь Зейна.