Проклятая любовь лорда Байрона. Леди Каролина Лэм

Павлищева Наталья Павловна

— Все так плохо?

— Папаша Милбэнк выделил ренту, из которой часть идет Аннабелле на мелочи, а часть мне, и немалые суммы после их смерти, Аннабелла наследница, помимо родителей, еще и лорда Уэнтворта, но мне кажется, что лорд бессмертен, как и остальные родственники моей супруги, так что наследства лично я не дождусь.

— Не хандри, в Лондоне все наладится. Хэнсон вот-вот продаст твой Ньюстед, получишь деньги, и жить станет легче.

— Мне нужно было не жениться, а поскорей продать Ньюстед и Рочдейл и отправиться с тобой. Вот это была бы жизнь!

— Но

ты женат на прекрасной, добродетельной женщине, а потому должен быть счастлив.

— Вот именно, на добродетельной. Никогда не женись на добродетельных, от них хочется удавиться на второй день.

Байрон оказался прав и не прав, лорд Уэнтворт умер вскоре после переезда четы Байрон в Лондон, но денег молодоженам это не принесло, поскольку богатый на первый взгляд родственник оставил столько долгов, что их с трудом удалось покрыть продажей имения. Приданое Аннабеллы в виде ежегодной ренты позволяло лишь оплатить снятый дом, слуг, экипаж, и все остальное снова нанимали в долг.

Кредиторы, почувствовав, что у Байрона появились хоть какие-то средства, иначе на что нанимать целый особняк, оживились. Снова кредиторы, снова долги, снова финансовые трудности. Вымещал свое недовольство Байрон на супруге.

А та не придумала ничего лучше, как пригласить в Лондон… Августу, которую назначили фрейлиной старой королевы, что заставляло хоть изредка исполнять обязанности во дворце. Еще не забылись недавние кошмары жизни втроем, а Аннабелла совала голову в новую петлю.

Внешне, в обществе, Байроны казались прекрасной парой, не танцевавший Джордж стоял подле стула своей беременной супруги, представляя ей знакомых. Он много улыбался и выглядел вполне довольным жизнью.

Дома поведение обоих было совершенно иным. Байрон в первый же день дал понять супруге, какую та сделала глупость, пригласив жить в их доме Августу, хотя сам же об этом просил. Байрон нарочно подчеркивал свою любовь к сестре, обращаясь с женой подчеркнуто жестоко, даже невзирая на ее беременность. Аннабелла переносила свое состояние тяжело, это тоже давало повод мужу злиться:

— Ты никчемная, словно кукла! Августа в твоем положении ездила со мной в Ньюстед и ни на что не жаловалась, у нее было трое детей, а ты и одного нормально выносить не можешь!

Августе бы защитить невестку, объяснив, что разные женщины вынашивают детей по-разному, посоветовать брату обращаться с женой терпеливо и бережно, все же она носила его ребенка, но сестра упивалась обожанием брата, словно не замечая ненормальности его поведения…

Байрон с сестрой привычно сидели в гостиной, о чем-то судача и смеясь. Как и в доме Августы, Джордж отправлял жену спать, словно чтобы отвязаться. Аннабелла прислушивалась к щебету Августы и ее переливчатому смеху. Почему Байрон в присутствии сестры, особенно оставаясь с ней наедине, смеется, так откровенно демонстрирует свою любовь к Августе и пренебрежение, если не ненависть, к жене? Чем Августа лучше? Красотой не блещет, умом тоже, разве что умеет развеселить Байрона, но разве это главное достоинство женщины?

Аннабелла уже поняла,

что дети Августы могут быть и не от ее мужа, поскольку тот редко бывает дома. Но она старательно гнала мысль о похожести Медоры на Байрона и о неприглядных намеках, услышанных в Сикст Майл Боттоме. Женщина мучилась подозрениями, не решаясь взглянуть правде в глаза, слишком мерзкой та была.

Но ежедневно видеть счастливого Байрона рядом с Августой и слышать вот этот заливистый смех допоздна, когда ее саму выпроводили прочь, да еще и в собственном доме, — это уже слишком. Дома Байрон по-прежнему часто кричал на жену, обзывая и давая понять, что она ни на что не способна. В такие минуты Аннабелла была близка к истерике, разве такого замужества она ожидала? Но стоило супругу стать чуть ласковей, как обида проходила и Аннабелла была готова во всем угождать Джорджу.

Он уже не появлялся в спальне, а по вечерам Джордж и Августа подолгу сидели на диване, и их веселый, заливистый смех терзал душу несчастной Аннабеллы. Вне дома она старательно делала вид, что счастлива, что у них все прекрасно, улыбалась, выглядела вполне довольной, что тоже страшно раздражало мужа. Байрон говорил, что она притворщица, лгунья, если перед другими способна быть и веселой, и довольной, и здоровой, а дома совсем иная. В ответ Аннабелла только рыдала, вместо того чтобы объяснить, что старается ради него же. Едва ли Байрон прислушался бы к ее объяснениям, но все же стоило попытаться.

Все прекрасно видела и понимала Августа, но сестра не делала ничего, чтобы изменить отношение брата к жене, хотя саму Аннабеллу даже жалела. Но это была своеобразная жалость, словно свысока. Августа слишком собственнически относилась к Байрону, не желая допускать в их мирок Аннабеллу. Понимала ли она, насколько ненормально такое положение? Наверное, да, только для Аннабеллы это ничего не меняло.

Жизнь втроем, вернее, сестры и брата и его жены в виде нежеланного довеска, продолжалась.

Развод

Аннабелла долго вертелась с боку на бок, пытаясь если не заснуть, то хотя бы не прислушиваться к происходившему в гостиной. Как они могут так обходиться с ней? Как она может быть столь же веселой, как Августа, если Августу Байрон любит, а ее саму ненавидит? Постепенно в душе Аннабеллы рождалась ответная ненависть, но не к мужу, а к его сестре. Чтобы никто не заподозрил ничего дурного, Аннабелла старалась демонстрировать Августе свою приязнь, готовность помочь, поддержать, хотя временами пыталась напомнить, что у нее есть и собственный муж, и дети тоже.

Она лежала, не в силах справиться со слезами и придумывая, как завтра непременно найдет повод уколоть Августу тем, что ее муж сбежал и вовсе не интересуется ни ею, ни детьми. А еще обязательно скажет, что дети почему-то совсем не похожи на полковника Ли, портрет которого она видела в доме Августы.

Конечно, жестоко, но если Августе можно издеваться над ней, то почему ей нельзя над Августой. Со злорадством Аннабелла подумала о том, какой скандал устроит Байрон, и тут же испугалась, пожалуй, в состоянии бешенства муж может и избить ее.